Перебравшись в хвост телеги, к самому клапану, закрывающему зад
фургона, я аккуратно оттянул его и резко отпрянул назад. Блин!
Накаркал. Вот на хрена было про драконов то вспоминать? Куда мне
теперь валить?
Но секунда паники прошла, а атаки монстра так и не последовало,
и я решился на вторую попытку. Снова приоткрыв ткань, я одним
глазом выглянул наружу. На меня в упор, смотрела морда. Нет…
Мордаса… Рыло огромного уродливого мутанта флегматично стоящего
метрах в пяти от моей телеги и методично пережёвывающего что-то
огромной пастью, полной вполне человеческих моляров.
Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза, а затем
чудовище отвернулось, привлечённое каким-то звуком. Я поспешил
задёрнуть тряпичную преграду, в полном обалдении усевшись задом
прямо на рассыпанную по полу фасоль.
Из состояния шока меня вывела громкая возня, донёсшаяся прямо
из-за клапана.
– Snabbare! Snabbare! Dum jävel! – яростно шептал молодой
мужской голос.– Slår du djur!
Глубоко вздохнув, я, оторвав свой голый зад с прилипшими к нему
сушёными фасолинами, отряхнулся и, перехватив поудобнее киянку,
вновь приподнял прикрывающую вход ткань.
Возле чернобыльского мутанта суетился бербер-сарацин в
грязно-оранжевой чалме и, что-то приговаривая, тянул меланхоличного
ужастика под уздцы в сторону придорожных зарослей. Я тихо
свистнул.
– Мхла! Алей! Тхуела хуна! – выдавил я из себя некую фразу,
запомненную мной из русско-арабского разговорника, которая, как мне
казалось, значила: «Эй! Али! Подь суды!»
Не знаю, что там понял боевик, но он дёрнулся и медленно
обернулся, а затем действительно подошёл к клапану, выставив перед
собой свой ржавый мяснитский тесак и аккуратно, заглянул внутрь.
Почти без замаха, боёк киянки, тюкнул незадачливого «Али» по
темечку.
Звякнул, выпавший из обмякших пальцев, нож. А вот самого
сарацина, я, ловко ухватив за шкирку, втянул в повозку. Отметив на
ходу, что похоже одним террористом на земле стало меньше, занялся
экспроприацией шмоток.
Чалма – мерзкая засаленная тряпка жутко воняла. Халат предыдущий
владелец, похоже, не снимал с самого рождения, а обмотки служившие
местным террористам обувью можно было использовать как
биологическое оружие. Но я терпел. Да и что мне собственно
оставалось делать.
Во-первых, всё лучше, чем бегать по пустыне в стиле «Ню», рискуя
не только обгореть, но и заработать быстрый, гарантированный
солнечный удар. К тому же желание сбросить эту пакость, отбивали
колючки кустов похожих на обычный европейский терновник.