Но кого привозили на них, зачем и почему – оставалось тайной.
Особенной жути ей добавляли суровые военные на КПП, причём не
сопливые мальчишки-срочники, а матёрые волкодавы, увешанные оружием
по самую маковку. Да и автоматически турели на стенах, которые
удалось заснять одному из питерских фотографов-экстрималов, не
добавили народу желания продолжать испытывать терпение властей и
главное – рисковать в дальнейшем своей шкурой. Так что, накатав
пару статей о том, что: «…в Приокском заповеднике режут людей на
органы и проводят запрещённые в России процедуры карательной
психиатрии», и посмотрев на то, как они даже не попав в ленты
новостей были удалены в течение каких-то полутора минут, блогеры
засобирались по домам. Заповедник с его режимным объектом и тайнами
забыли ещё на долгие восемь лет.
И, тем не менее. Попади сегодня кто-нибудь за тот высокий забор,
ограждающий несколько гектар территории леса, ему открылась бы
пасторальная картина классического дворянского поместья окружённого
прекрасной природой. В центре парка возвышался хозяйский дом,
двухэтажный особняк с внутренним двориком и колоннадой. Большой и
просторный он выглядел так, будто бы целиком перенёсся из века так
восемнадцатого. Но и высокие, широкие окна с тройным стеклопакетом,
и другие самые современные материалы, использованные при его
строительстве, выдавали в здании новодел. Об этом же буквально
кричали ящики сплит-систем, многочисленные антенны, коробы и
вытяжки, впрочем, довольно органично вписанные в общий экстерьер
этого места.
Неподалёку, через мощеный дорогой брусчаткой двор в центре
которого возвышался фонтан с мраморной статуей античной богини
отдыхающей рядом с каскадом, льющимся из кувшина её сестры,
находилась небольшая конюшня и примыкающая к ней крытая левада. Но
и она и различные хозяйственные постройки, разбросанные по всей
территории, буквально утопали в пышной берёзовой листве. И лишь
одна часовня, установленная на небольшой поляне, выделялась ярким
белым пятном, сверкая позолотой луковки.
В залитой закатным светом, падавшим сквозь большие арочные окна,
комнате находились двое. Один – пожилой, но всё ещё крепкий, словно
бы высушенный солнцем, мужчина с острыми чертами изборожденного
старческими морщинами лица. Именно они и глаза, всё ещё яркие, но
при этом глубокие и мудрые позволяли понять, что он намного старше
своего возраста.