. Поэтому, собираясь в столицу, Петр провел воспитательную работу. Начал с Прасковьи:
– Прасковья, я все же очень прошу: кота в дом пускай, он не должен от дома отвыкнуть, корми его обязательно.
Та молчала – чувствовала свою вину за летнюю оплошность – и только кивала головой.
– Ты поняла меня? Я очень прошу, не расстраивай меня больше, – повторял молодой человек.
– Да поняла я. Поняла. Простите меня тогда за тот раз, на этот раз не повторится: и молочка налью, и даже мясца отрежу, – горячо заверяла женщина.
Петр переключил взгляд на зверя, который по-хозяйски устроился на стуле и вылизывался. Железманов решил его оторвать от этого дела:
– Тимофей, слышишь меня? Отвлекись на пару минут.
Зеленые глаза недоуменно впились в двуногого: как можно отрывать от такого важного занятия? Ничего эти двуногие в чистоте не понимают, сами моются, но зачем-то с вонючим куском мыла, типа ароматное – оно лучше. А чем оно лучше? Запах же остается!
– Тимофей, я опять уезжаю. Ты веди себя прилично, с Прасковьей не ругайся, – начал наставлять любимца Петр.
Зеленые глаза удивленно увеличились. А кто ругается? Кто себя плохо ведет?
– Да ладно притворяться! Кто любит кусок колбасы стырить? Кто диван повадился царапать? – припомнил Петр.
Зеленые глаза ушли в сторону. Подумаешь! Ну и утащил пару раз! Кот он или нет? Хищник или нет? А некоторые пусть будут повнимательнее. А диван вообще у стенки стоит, там и не видно ничего.
– Тимофей! – строго обратился еще раз Петр. – Не надо делать вид, что ты ангел с крылышками, нельзя воевать с теми, кто тебя кормит.
«Ну ладно, если ты так этого хочешь. Вот только, что там про крылышки, непонятно. Крылышки у птичек бывают, они вкусные! А ангелы это кто?»
Однако воспитательное мероприятие на этом не закончилось. Свою лепту внесла и Прасковья:
– Вы там будьте поосторожнее. На рожон не лезьте, а то что́ в прошлый раз удумали – под нож попали. Сколько вы потом руку лечили?
– Ладно, обещаю быть осторожней, – произнес Петр.
Тимофей не сдержался, чтобы вставить и свое слово. Он мягко спрыгнул на пол, не спеша подошел к Железманову, потерся головой об ногу и пару раз сердито мяукнул. Смысл сказанного понять было нетрудно: «Ты, двуногий, тут всех воспитываешь, а сам нуждаешься в наставлениях. В прошлый отъезд ты вернулся с раненой рукой, потом я тебя лечил. Ты это, осторожнее будь, а то я опять буду вынужден все бросить и тебя нянчить».