По стенам в обилии располагались застекленные шкафы с хорошими книгами. Отдельный шкаф заключал медицинские, хозяйственные справочники, поварские рецепты, в другом хранились книги для чтения издательств Вольфа, Девриена, Сытина, Сойкина. С каким увлечением я погружался в исследование толстых томов Брэма и Дарвина, изданных как я выяснил впоследствии, совсем другим Марксом, захватывающие французские истории г. Верна, таинственные книги Папюса и мадам Блаватской.
Но особенно меня привлекало, конечно, красочное издание Голике и Вильборг, посвященное германской войне. Для этих выпусков, долженствующих информировать широкого читателя о кровавой бойне, было характерно наиболее «полное и подробное» освещение войны и «документальные» фотографии, организованные при помощи статистов, переодетых в иностранную форму. Меня поразило большое фото под названием «мародер», на котором немецкий солдат стаскивает сапог с убитого «русского солдатика». А среди крадущихся русских воинов на другой фотографии, подбирающихся к сидящему на крыше германцу с биноклем в руках, я, конечно, представлял себя.
И я тогда недоумевал – как мог фотограф с громоздким съемочным аппаратом на треноге, оборудованным кассетами со стеклянными негативами, среди бела дня, подходить к вооруженному вражескому часовому и производить длительную съемку?!
Все, как выяснилось для меня впоследствии, являлось инсценировкой, но подкупало неискушенного читателя своей фотографической «правдивостью» антуража. Имелись там и прекрасные рисунки видных художников, которые изображали захваченные немцами бельгийские города, забитые мародерствующими бошами, торгующими награбленным – коробками с сигарами, бутылками и всяким другим гражданским барахлом. Собираясь вечерами в гостиной, вся семья смотрела и живо обсуждала разноцветные картинки. Все ужасались, но при этом не проникались пониманием серьезности положения на фронтах. Никто не понимал до конца, что это побоище может коснуться и нашего замкнутого мирка…
За кабинетом по коридору находилась небольшая «девичья», имеющая также выход на черную холодную лестницу, заключенную в деревянную пристройку. По этой крутой и неудобной лестнице, выходящей на главный фасад, я обычно отправлялся с няней на прогулку.
В торце крыла помещалась папина канцелярия. Два ее окна выходили на фасад. По стенам здесь выстроились канцелярские застекленные шкафы с делами, около них простой крашеный стол, и в отдельном шкафу хранилось папино охотничье оружие и заряды.