Но в конечном итоге все закончилось благополучно, и поезд с демобилизованным Щеголевым прибыл на Московский вокзал Ленинграда без дополнительных происшествий. Добрый и родной Ленинград ждал своего блудного сына.
Рабочий день был в разгаре, и проектный институт кипел в трудовом порыве. Кто пил чай, кто обсуждал мировые проблемы в курилке, а кто и стоял в очереди, занятой для всего отдела в Пассаже за дефицитными женскими сапогами или туалетной бумагой.
Зональный проектный институт стал первой серьезной работой Александра после армии. Некоторое время он проработал художником в сельском клубе в Рождествено рядом с имением Набоковых и «полустанком» Выра, воспетым Пушкиным, к которому Саша тоже приложил свою высокохудожественную руку. Но как только наступила зима, и ездить в эти замечательные места на перекладных стало проблематично, он простился с писателем Набоковым и станционным смотрителем Выриным и вернулся в теплый Ленинград.
Воспользовавшись связями отчима Юрия Васильевича и продемонстрировав свои художественные таланты, Щеголев устроился на должность Старшего (с большой буквы!) художника в Отдел информации под начало величественной и наиинтеллигентнейшей Марианны Тарановской, напоминавшей Саше Екатерину П во времена ее переписки с Вольтером.
И вообще, Отдел информации был полон незаурядными личностями: старшим специалистом патентного сектора значился импозантный Теодор Брониславский, поражавший воображение своими манерами и благородным видом; сотрудником сектора иностранных языков был Вадим Зайончек, эрудированный лингвист и собиратель фигурок и оригинальных изображений всевозможных зайцев; непосредственным Сашиным начальником была Зарифа Павловна, имевшая своеобразную восточную внешность, органически сочетавшуюся с ее европейскими взглядами на стиль и качество жизни.
Но «звездой» Отдела информации, да и, пожалуй, всего института, набитого творческими людьми и знаменитыми архитекторами как переполненный автобус в «час пик», был, несомненно, Владимир Лисунов – художник, поэт, киноартист и просто большой оригинал. Эпатаж был его стихией.
Саша, идя на работу от метро, часто наблюдал Володю в длинном черном пальто, со свисающим до земли белым шарфом, в широкополой черной шляпе, вышагивающим по Невскому проспекту и читающим на ходу томик Бодлера в вытянутой руке. Лисунов, по своему обыкновению, пребывал в углубленном познании великого французского символиста, и ему было безразлично, где он находится и что вокруг него происходит.