Адам стал пытаться достать мои ноги губами и возможно зубами. Я с той стороны, в которую он поворачивал голову, сгибал ногу назад.
Наконец Адам встал и пошёл. Сделав шагов двадцать, он опять лёг на песок.
Решив не испытывать судьбу далее я слез с животного сорвал ветку и протянул ему.
Он объел ветку, а я погладил его по носу.
За моим триумфом наблюдали обитатели всех лагерей прильнувших к проволочной сетке.
А я с чувством превосходства над всеми их обитателями, зашагал к себе в лагерь.
Многие фотографировали это мероприятие, но фоток я так и не получил.
Как старший брат, я гулял по косе со своей сестрой.
Если бы сейчас, мне, живущему в Израиле, кто-то рассказал мне подобное, я сказал бы что это очень опасно. Но в то благословенное время, когда мир, казалось, был предназначен мне и для меня, и никакие опасности в этом моём мире мне не угрожали.
Мы ходили почти до дачи Хрущёва, переплывая проливчики. А это десять километров в один конец, без пресной воды, под ласковым солнцем Кириловки.
По дороге мы купались, пытались что-то найти интересное. Кто его знает, что море выбросит на берег.
И вот однажды мы обнаружили какой-то удивительно круглый камень. Сейчас бы я сказал, что камень напоминал диск дискобола, но тогда это была какая-то интересная штуковина, сантиметров двадцать пять в диаметре и сантиметров восемь по высоте в центре.
Мы захватили ее с собой, и пошли домой в лагерь.
В лагере я взял молоток и попытался очистить этот округлый предмет, от налипших на нее раковин.
Под раковинами была действительно какая-то округлая жестяная коробка.
Я решил отрыть ее именно так, как открывают консервы. Стал бить молотком по ребру.
Коробка открылась, и из нее посыпался какой-то белый порошок.
По центру коробки были пружинки с остряками с одно стороны.
Когда коробка открылась, остряки тут же отскочили. Я вынул пружинки и обнаружил, что они упирались в четыре патрона, засевшие по центру белого вещества.
– Мина. – с удивлением сказал наблюдавший за процессом разборки мужик. Разборку я, естественно произвел рядом с палаткой, где мы жили.
Оценить степень везения того… существовавшего тогда парня, сегодня я уже не могу. Такого не бывает.
Весь мир, был предназначен для этого парня и никакие опасности в этом, его мире, ему не угрожали.