– Ну, пойдем, посмотрим, интересно даже. Главное, чтобы готовили хорошо.
– О! Ты за это не беспокойся, мы тогда смогли заценить. Там и шашлыков много видов и прочего от кавказской кухни.
В общем, решились.
К слову сказать, нам порядком надоело посещение всех этих современных заведений, где тебе все постоянно улыбаются, да так сильно, будто добиваются того, чтобы ты только и смотрел на их расплывающиеся от радости лица и не заметил, как тебе всунут в зубы кусок, а ты бы не смог понять, что это такое и насколько не то что вкусно, а, вообще, съедобно. А затем и не спросят о самочувствии.
А здесь, как то все естественно, и по видимости честно. В любом случае, уловить их на чем-то неподобающем пока не удалось.
Вечером, где-то около шести, мы вошли с ним в заведение. Народу было не сказать, чтобы много. Так, две-три компании. Они заняли самые «позитивные» места, так что выбора в этом плане большого не было, а нам хотелось расположиться максимально индивидуально и с хорошими.
Из имеющихся, выбрали диван возле окна рядом с компанией женщин неопределенного возраста с одним представителем мужской популяции, лет уже ближе к 60. Может и меньше – кто разберет.
Из прочих компаний одна была довольно шумная, а вторая наоборот молчалива и состояла из крепких парней разных национальностей (насколько возможно это предположить), которые между собой что-то тихо обсуждали. Мы решили, что им помешаем и комфортно не будет никому.
Интерьер представлял из себя некий антураж годов 80-х -90-х: барная стойка, через проход небольшая сцена, большие колонки.
– Петь будут? – спросил Леонид и выжидающе посмотрел на меня.
Я понял, что это много для него значит. Причем в свете далеко не софитов. Поэтому надо было строить ответ в мягких полутонах:
– В прошлый раз пели, – начал я каким-то, словно обещающим тоном, – но может быть сегодня не будут – воскресенье как никак. Вчера должны были напеться сполна, а может еще и напиться. Так что, не с руки им сегодня будет, точнее, не с горла.
Тот усмехнулся. Видимо, его устроил не сам ответ, а то, что я смог его повеселить. Удовлетворившись, он мог быть теперь согласен на любые звуки вокруг.
А в целом, он и раньше не был особенно эмоциональным. Хотя, при общении, всегда оставалось ощущение, что он себя намеренно сдерживает. С чего это у него началось и когда-неясно. Но, по всей видимости, это стало для него натурой. Но и сейчас кажется, что это не вполне естественно для него. А что – его, угадать уже сложно.