– Именем Государя императора! – прогремел на ходу басом.
Стоявшие на крыльце зароптали и зачастили двуперстием. Откуда-то из недр дома послышался бабий крик.
– Трофим Щедрин кто будет?! – грозно осведомился подоспевший Мельников.
Бородатые мужики продолжали креститься и молчали.
– Отвечайте, канальи! – прогремел вахмистр, демонстративно опустив руку на сабельную рукоять.
– Так дома он… Спать изволит, кормилец.
– А ну-ка, – раздвинул толпу Салтыков, – посторонись.
Чиновники быстро засеменили вверх по крашеной масляной краскою лестнице. За ними последовали еще двое рядовых из полицейского участка и понятые.
– Добавь света! – гаркнул вахмистр, задерживаясь внизу, – А ну, кто там еще – двигай все сюда, на улицу! …Да убери же ты псов, …зарублю! А ты, Васильков, закрой ворота и стой там. Да смотри, чтобы ни одна сволочь не ускользнула!
Расторопные чиновники хозяйничали в горнице. Приданные им в помощь из Управы двое чинов обыскивали тем временем другие комнаты. Хозяин дома, старик лет семидесяти с окладистой бородою и в исподней рубахе, молчаливо взирал на происходящее, сидя по центру комнаты. Три бабы – жена и дочери, застывшие в дверях, ревели навзрыд.
– Ну что, Трофим Тихоныч, – спрашивал старика Мельников, – будете упорствовать?
Хозяин сурово молчал.
– А ведь Ананий сдал вас,… сдал со всеми потрохами.
Хозяин фыркнул в бороду.
– Советую добровольно помочь следствию, – нервно вторил Мельникову Салтыков, перебирая в углу под деревянной божницей стопку старопечатных книг.
– А вы скажите, в чем вина, я и подумаю.
– А вы не знаете? – повел бровью Мельников.
– Ну-у-у-у, знать-то я много чего могу, давно на свете живу, а вам-то что. Убил я кого, или ограбил?
Мельников хмыкнул:
– К вере раскольничьей совращали-с.
– Подумаешь, велика потеря. А вы докажите?
– Верно, плохо слышите, Трофим Тихоныч? Я же сказал: все тот же Ситников, он же – лжеинок Анатолий, сдал вашу тайную организацию.
Старик отрицательно покачал головой:
– Не знаю такого, и ведать не ведаю, о чем говорить изволите.
– Так значит? – Мельников пристально смотрел на подследственного, пытаясь проникнуть ему в голову.
Не выдержав взгляда, старик Щедрин выдохнул:
– Ну, сдавал я ему угол, что с того… Ну, ссудил деньгами в виду крайней необходимости. Чай, дело свое имею. Авось, не обеднею с нескольких ассигнаций. Да на наших плечах купеческих Россия держится!