– Всенепременно, – отвечал Салтыков, принимая на своем плече дружеское похлопывание товарища, – Буду в шесть, только с рапортом закончу… Ежели не возражаешь, воспользуюсь твоими кабинетом и чернилами.
Мельников кивнул.
– А ты когда отъезжаешь?
– Завтра.
– В Нижний?
– Да, – задумчиво отвечал Салтыков, – Не знаю, правда, скоро ли буду там. А что?
– Ну-у, я-то, пока, здесь останусь. Надобно кой-какие сведения подсобрать. Опосля уже в Петербург двинусь для личных объяснений с министром. Кстати, о нашем разговоре – никому. Я и так слишком много тебе рассказал. Сам понимаешь – дело секретное.
– Понимаю, – кивнул Салтыков, вымученно улыбаясь.
– И вот еще что! – спохватился Мельников на выходе, – По всей Нижегородской губернии раскольников этих я 170 тыщ насчитал! Справишься?
Салтыков промолчал.
– Ну, ежели что, обращайся! Помогу чем смогу!
И неспешно удаляясь по коридору, Павел Иванович громко и нараспев, словно бы в шутку, продекламировал: Христианского благоче-е-естия ревнителям и защитникам Христовой Це-е-еркви и всем православным христиа-а-анам пода-а-ай, Господи, тишину и благоде-е-енствие, и изобилие плодов земных, и многая ле-е-ета!
Санкт-Петербург. Обжорный ряд
– А я слыхал, поймали тебя, Гаврила Степанович.
– Врут, сволочи.
Мельхиседек вырвал из рук нерасторопного официанта порцию супа и водрузил перед собою, намереваясь поскорее отужинать. Склонившись над дымящейся тарелкою, втянул ноздрями непередаваемый запах адского бульона, и тут же запустил в него ложку, так он был голоден. Возможно, в другое время на варево из бычьих голов он не взглянул бы и вовсе, но теперь обыденная пища обитателей петербургских низов показалась ему вкусной и привлекательной. Сидящий напротив блондин, в цветастом жакете и прилизанными волосами, с интересом наблюдал, как бородач усердно работает челюстями и причмокивает.
– Зачем позвал, дело какое есть? – спросил он, дав Мельхиседеку насытиться.
– Позвал? Не ты ли сам меня разыскивал? Я только утром в Петербурге, а уже слышу про твои хлопоты.
– Ладно, ты первый рассказывай.
Гаврила Степанович обтер рукавом жирную бороду, рыгнул, и сказал:
– Нужда у меня одного прощелыгу найти: вернуть свое кровное.
Человек усмехнулся.
– Вор и вора украл? Ну, надо же!
Гаврила Степанович насупился.
– Шучу я, шучу! – кивнул человек.