– Варя, опаздываем, собирайся! – скомандовала мать.
– Вот, котейко завел, – похвалился Эсхил. – Муркою назвали.
– Ты же не любишь животных? – подковырнул Петр.
– Я не люблю, когда из них фетиш делают.
Вбежавшая с громким топотом Варвара упала на пол, вынула из карманов кофты носки.
– В церковь поедем? – улыбнулся ей не очень-то умевший общаться с маленькими детьми Петр.
Девочка отрицательно замотала головой.
– А куда? – встревожился писатель.
– В х-р-р-рам!
– Может ведь не картавить, если старается, – покачала головой Татьяна.
* * *
Когда Авдеев остановил машину около церкви, Эсхил хлопнул себя по тулье черной кепки-капитанки:
– Не подумал я! В храме, куда мы в Москве ходили, утренняя служба на час раньше начинается. Могли бы поспать еще. Ну, ничего. Татьяна Владимировна, ты пока иди записочки подавай, а мы с братом Петром тут постоим, я покурю.
Глаша и Варя на время оставили разногласия и не отходили от матери. Она подтолкнула их в сторону двора:
– Идите-идите – с детьми познакомьтесь. Эха, дай денег.
Положив купюры в карман, Татьяна двинулась к храму, у входа трижды перекрестилась и поклонилась.
Наполовину снесенный из-за строительства забор открывал низенькую Покровскую церковку, надворные постройки и греющихся на солнышке прихожан. По темному от талого снега асфальту разгуливали дети в расстегнутых пальтишках. У южного придела что-то клевали воробьи.
Невдалеке возвышался желтый бревенчатый четверик будущего храма – выглядывал из ржавых лесов, как медведь из клетки. В черный проем двери вели деревянные мостки с брусками-ступеньками. Изнутри доносился визг электропилы. У фундамента покоились бревна и пухли кучи влажных опилок, распространяющих сосновый запах. Участок пересек рабочий в робе и резиновых сапогах. От церковного двора строительное пространство отделяла понатыканная в землю арматура с привязанной к ней, колышущейся на ветру красно-белой лентой.
Напротив, через узенькую улочку, стояли скособоченные, точно от радикулита, домишки. Маленькие окошечки с разверстыми щелястыми ставенками напоминали книжки из «Букиниста».
Людей во дворе становилось все больше. Из остановившегося рядом джипа выкарабкался старик с длинными седыми космами. Снял и бросил в кабину пальто, оставшись в белейшей шелковой рубахе навыпуск. Поежился, поспешил в тепло храма, но задержался, увидев Эсхила. Они почеломкались, сцепляясь бородами, как частями застежки-липучки.