– Это что у меня настоящий гипс будет? – распахивает глаза Борька. – Как в “Бриллиантовой руке”?
Я закатываю глаза, стараясь не заплакать. Не представляю егозу-Борю с гипсом.
– Да.
– Борян, – присаживается рядом Никита, – его еще можно использовать, как тайник.
– Да ладно…
Подмигивает ему.
– А снимать можно будет, как терминатор? Руку открутил и прикрутил назад.
– Так нет.
– Так, фамилия, имя, отчество ребенка, – и смотрит на меня.
Я только открываю рот, чтобы попросить Никиту выйти. Персональные данные, все дела. И я просто не хочу, чтобы он что-то знал о Боре.
– Попов Борис, – сын опережает.
– Сколько лет?
– Пять.
– Ну, если терминатор готов, пойдем на рентген. Только аккуратно, без геройства.
Боря поднимается.
Никита сжимает кулак и протягивает Боре. Тот в ответ стучит.
Я не смотрю на него.
– Идемте за мной, – зовет нас медсестра.
Идем по коридорам больницы делать рентген.
Какие-то странные совпадения. Два раза за день встретиться с прошлым. И оба раза спас и помог.
Врач смотрит на снимок. Я держу Борю за здоровую руку, он тихий, будто сдулся. Только глаза чуть блестят – от боли или страха, не пойму.
Никита ушел. И я даже выдохнула. Без него спокойней.
– Перелом ключицы. Левый край, без смещения, – говорит врач. – Слава богу, обошлось без осколков и вывиха. Кость ровно треснула – значит, срастется хорошо.
Я киваю, будто это обычные слова. Хотя внутри все падает куда-то вниз. Поломался мой терминатор.
– Мы наложим фиксирующую повязку – восьмерку, – продолжает врач. – Это такая, что удерживает плечи в раздвинутом положении. Чтоб не срослось криво.
– А гипс?
– Не нужен. Только повязка и покой. Две недели минимум без активной нагрузки. Качели, беготня, падения – исключены. Потом контрольный рентген. Если все хорошо – реабилитация и потихоньку в строй.
Я киваю еще раз.
– А на компьютере можно? – интересуется Борька.
– Можно все, что исключает движения рукой, – улыбается врач. – Хотя это, я понимаю, сложнее всего.
Я молча киваю. Да он и сам все понимает.
Боря сидит на кушетке, слегка сутулится, смирно ждет, пока медсестра распаковывает повязку. Не плачет, не хнычет – держится, как взрослый. Только глаза бегают: на меня, на врача, на потолок.
Когда ему заводят руки за спину и начинают затягивать ту самую "восьмерку", он чуть дергается. – Дыши. Сейчас будет неудобно, но нужно потерпеть.