«Выход! – мысленно воскликнул я. – Пожалуйста, хоть бы это был он! Пожалуйста… Я хочу убраться отсюда поскорей!»
И тут я услышал сзади себя тихое, прерывистое дыхание, будто у кого-то случился приступ астмы. Источник этого звука находился всего в двух шагах от меня, если не меньше, и этот неоспоримый факт стал для меня смачной пощёчиной, прогнавшей все иллюзии и вернувшей меня в реальность. Настоящую реальность. И тогда страх пустил корни.
«Паук… он дал мне надежду, – пронеслось у меня в голове. – Надежду на то, что я смогу выбраться отсюда, а затем забрал её, чтобы окунуть меня в настоящий кошмар».
Все окружающие меня звуки – странная песня, которая больше походила на шипение, скрежет по стене, прерывистое дыхание – слились в одну ужасную симфонию, которая утопила меня в себе и начала душить, но не физически, а душевно. Мой разум сжался до размеров макового зёрнышка, и через секунду я почувствовал, как длинные скрюченные ногти дотронулись до моего правого плеча.
«Паук пришёл!» – это были мои последние мысли перед тем, как тьма в моих глазах начала сгущаться и капилляры поползли к моему зрачку, подобно ядовитым змеям к своей жертве.
***
Я помню этот сон. Помню, как и многие другие, снившиеся мне в течение тех кошмарных двух месяцев. Именно из-за них у меня началась эта… бессонница. Кошмары были настолько ужасные, что довольно часто я просыпался после них с криками, причём такими, что казалось – всего секунду назад меня резали тупым ножом. Заснуть после этих снов я уже не мог, даже если и хотел, так как моё сознание боялось вновь погрузиться во мрак, из которого выглядывала чья-то широкополая шляпа. До того, как я проконсультировался с врачом, и до того, как таблетки стали моими лучшими друзьями, половину ночи я просто лежал и изучал узоры на потолке. Я отлично помню, что на всех панелях был одинаковый узор: выпуклые полосы, размещённые так, что напоминали царапины, оставленные чьей-то когтистой лапой. Лежа в постели и смотря в потолок, я представлял себе сюжеты, которые могли быть составлены из этих групп полос. Наклонил голову чуть вправо, и вот тигр-циркач, состоящий из одних полос, готовится к своему лучшему номеру – прыжку в огненное кольцо, которое осталось «за кадром». Наклонил голову чуть влево, и вот мужчина-полосы сидит за столом-полосами, а на заднем плане женщина (также из полос) стоит спиной к мужчине и смотрит куда-то вдаль. «Что произошло между ними?» – спрашивал я себя, но не мог дать точного ответа. Мужчина всегда сидел с поникшей головой, женщина всегда стояла спиной к нему. Из них двоих я никогда не мог выбрать сторону, за которой была правда. Мужчина напоминал мне моего отца, а женщина – мою мать. Иногда моя фантазия добавляла в рисунок больше деталей: полупустые тарелки и рюмки, стоявшие на столе, обшарпанные обои на стенах комнаты, окно, в которое смотрела женщина. Естественно, всего этого быть не могло – полос попросту не хватало, – однако я никогда не отвергал эти миражи, так как считал, что они дорабатывали рисунок, делали его более реальным и живым. Через некоторое время я понял, что всё это было не просто так. Все эти миражи – отголоски того, что скрывалось за шторами внутри меня. За шторами, которые я боялся открывать. Что-то… билось внутри меня. Оно пыталось выбраться наружу, и я чувствовал его усилия каждую ночь. Иногда, когда я добавлял слишком много деталей из своей личной жизни в рисунки на потолке, ему всё же это удавалось.