После паузы в полминуты отец, продолжая смотреть, как мне тогда показалось, на мои ноги, замахал головой, при этом скорчив свою любимую театральную гримасу, будто говорящую: «Ну ты и сказанул, один-ноль в твою пользу». Утихомирив через некоторое время свою голову, он поднял брови, кинул на меня многозначительный взгляд, а затем произнес слова, от которых у меня мурашки пробежали по телу:
– Надеюсь, после своих слов ты сможешь спать спокойно.
Я знал, что по крайней мере одно не смогу делать после своих слов, а именно оставаться здесь, так что уже тем же вечером я начал паковать свои чемоданы… а точнее, рюкзак и пару пакетов-маек. Следующим утром я уже ехал в автобусе, который должен был отвезти меня в город. В пути я слушал песни, которыми перед поездкой забил до отвала плейлист в своем телефоне, и смотрел в окно на приближающиеся и уносящиеся вдаль поля подсолнечников, омываемые солнечным светом, на лесопосадки, тянувшиеся вдоль дороги почти до самого города, а также, естественно, на посёлки и деревни. Я не думал вообще ни о чём и находился в странной (но не удивившей меня в тот раз) прострации. Я точно не знаю, что это было, но думаю, что это было что-то вроде шока. Я не понимал, что происходит, не понимал, где я и куда направляюсь, но мне было всё равно. Все мои чувства, кроме зрения и слуха, отключились, но мне и их было вполне достаточно. Я видел, мимо чего проплывал мой корабль, который направлял меня туда, где уже не будет привычного для меня порядка вещей. Где не будет ни мамы, ни папы. Но это было лишь будущее, и тогда оно казалось мне таким далёким, что виделось чем-то недосягаемым. А что, если… если автобус никогда не доедет до города? Что, если корабль не доплывёт до того пугающего будущего? Ах, как это было бы прекрасно! Я навсегда остался бы здесь, в этом автобусе, на этом месте и, слушая музыку из своего плейлиста, смотрел бы через окно на леса и поля. Но больше всего я хотел не этого, а того, чтобы автобус поехал обратно задом наперёд, чтобы те противные слова обратно залетели мне в рот и наполнили всё моё нутро гнилью, чтобы родители снова улыбнулись мне… а я улыбнулся бы им в ответ. Когда они были счастливы, то и я… был. Господи…
– …что же я натворил, – тихо прохрипел я, стоя в кухонном дверном проёме, после чего поднял свои дрожащие, покрытые немногочисленными царапинами руки и с ужасом всмотрелся в них. – Я… я монстр! Я… не могу сдерживать свои чувства, просто не могу, тем более что сильнее всего чувствую гнев. Я зол буквально на всё и всех, и я не в силах это контролировать. Мне нет места среди нормальных людей, уважающих и ценящих своих близких. Мне не место… здесь… но только не сейчас, – в кровь брызнула огромная порция адреналина и начала разгонять сердце, заставляя его стучать быстрее. Я поднял голову, нахмурил брови. – Сейчас мне совершенно начхать на всё, потому что я нужен своей матери… потому что я связан клятвой.