А известно ли тебе, что она в прошлом году на виду у всего оркестра исполняла в паре с гобоем тему первой любви в симфонии до мажор?
Она избалована и капризна, как прима оперного театра, и совсем недостойна такого красавца, как ты. Лучше брось её и уступи многоженцу роялю. Тому, что с флейтой играть, что скрипке аккомпанировать, давно без разницы!
Глупый барабан аж сразу потускнел, услышав такое про флейту с золотыми губками.
Он даже думать не захотел, зачем это вдруг толстая серая литавра оговаривает нашу флейту и какая ей в том выгода.
– А-а-а!!!.. – закричал он флейте. – Значит ты не чиста?! Значит все разговоры про золотые губки – это враньё?! Значит у тебя уже был дуэт с гобоем и тема первой любви в симфонии до мажор?!..
– При чём тут симфония? – отвечала ему удивлённая флейта. – Её ведь не только мы с гобоем, но и весь оркестр исполнял. К тому же гобой вообще-то давно и счастливо женат на арфе, в дуэтах с посторонними не замечен, и у него двое детей – скрипочка и кларнетик…
– А-а-а!!!.. – снова закричал барабан и ударил флейту своей палочкой по её золотым губкам. – Оказывается, ты только с виду хорошая и честная, а своими крашеными под золото губками переиграла все дуэты и перецеловалась с половиной оркестра?!..
Всхлипнула от незаслуженной обиды и боли наша флейта, развернулась, молча и не оправдываясь, и пошла домой в свой обитый бархатом кожаный футляр.
А барабан ещё пуще разошёлся и ну ей вслед кричать:
– Я этого так не оставлю!.. Я буду мстить!.. Я так отомщу, что тебя ни в один оркестр больше не примут!.. Будешь играть по подворотням и кабакам и торговать в полцены своими сомнительного сплава губками!..
Что тут было делать? Права оказалась мама-виолончель, когда говорила, что плохой музыкальный инструмент рано или поздно всё равно свою глупость и невоспитанность покажет, и лучше сразу от него отойти и не соблазняться на дешевый блеск его стразов.
Целый год не выбиралась обиженная флейта из своего футляра с мягким бархатным ложем, оплакивая свою горькую девичью долю.
Серенады петь ей уже не хотелось, в концертах выступать не хотелось тоже, ничто её в жизни больше не радовало, и даже оркестр с его симфониями опостылел.
Барабан со временем конечно же понял свою ошибку и жениться на интригантке литавре категорически отказался. Но мириться и снова с ним играть серенаду флейта всё равно уже не стала, предпочитая в свободное от работы время жить в своём кожаном с бархатом футляре.