– Нет, я тебе покажу, я тебе покажу. Ты думаешь, я какой простой мужик? Нет, я – бортник, я почище тебя колдовство знаю. Нет у вас такого права, чтобы из бороды косы плести.
Протерев глаза, бортник тоже подошел к холму и там, глядя на то возникающие, то исчезающие девичьи хороводы, спросил:
– Скажи, Добрита, почему ко мне все какая-то такая нечисть лезет, то кикимора, то лешаки, лохматики? Нет бы что-нибудь покрасивее, кому-то русалки попадаются.
– А ты, Бортята, пьешь много да по лесам много шатаешься.
– И прицепятся так ведь, что не отвяжешься.
– А ты потише, а то еще обидятся. Дружить со всеми надо, это ведь хорошо, что они тебя привечают.
– Уж очень беспокойно. Да и мне вот кажется, что они к меду пристрастились. Кто-то его у меня тайком потягивает. Вот как выпью, они сразу где-то и пошевеливаются.
– Это еще надо подумать, они ли? До твоего меду и без них много охотников.
– Тише, – попросили рядом. С вершины холма донесся звонкий голос Веснянки:
Солнышко-семенушко,
Выгляни, красное,
Из-за гор-горы!
Выгляни, солнышко,
До вешней поры!
Видело ль ты, ведрышко,
Красную весну?
Встретило ли, красное,
Ты свою сестру?
Видело ли солнышко,
Старую Ягу.
– Это еще что? – Бортник хлопал глазами. – Опять леший или кикимора? Наши девки как начнут плясать, землю разбудят, всех их растревожат – на кого только не наткнешься. Смотри, что за чудище! И меду вроде не много выпил. Нечисть страшная, но не кикимора, эту я хорошо знаю, вроде и не домовой…
Из толпы танцующих выбежал кто-то диковинный, в шубе, одетой наизнанку, на боках у него торчала солома, на шее и рукавах бренчали колокольчики[14].
Пели девушки, махая руками и прогоняя чудище.
Как она, лютая,
От весны ушла,
От красной бегла,
В мешке стужу несла.
Оно помчалось вниз, волоча за собой к подножию холма большой громыхающий мешок.
Холод на землю трясла,
Сама оступилась,
Под гору покатилась.
Чудище вправду оступилось и покатилось кубарем, за ним из мешка посыпались разбитые горшки, зернотерки, всякий сор. Внизу оно остановилось, шуба развернулась, и из нее выкатился измазанный сажей Светик. Бортник подхватил его на руки.
– Экой ты у нас стал!
Черепки и хлам, выпавшие из мешка, парни собирали в кучу.
– Сожжем это в первом весеннем костре[15]!
А девушки тем временем встали в круг около цветка.