– Очень приятно, мисс Рейнбоу, – все с той же каменной мордой кивнул Мак. – Э… Джей, я что-то устал. Пойду спать. А вы ужинайте. Чувствуйте себя, как дома.
Дживс по имени Мак развернулся и удалился. С идеально прямой спиной.
Я от восхищения разве что не присвистнула. А Джей хмыкнул.
– Мак такой, да. Но ты не обращай внимания на его странности, он – мировой парень. Просто камердинер на всю голову. В седьмом поколении.
С этими словами Джей потянул с моих плеч слегка подмокший от лондонской сырости пиджак.
– Камердинер в седьмом поколении, с ума сойти. Но зато теперь я знаю, как тебя зовут, мистер Бизон.
– Бизон? – Джей замер и обернулся, не успев повесить плечики с моим пиджаком на вешалку в необозримом холле.
– Ага. Бизон и Радуга. Отличное название для дурацкой молодежной комедии, не находишь?
– Только если эта комедия будет романтической и с рейтингом двадцать один плюс, – ухмыльнулся этот нахал и наконец-то повесил мой пиджак, а следом избавился и от своей куртки.
Я смотрела, не отрываясь. И даже прикидывала, как бы выглядел Джей в кадре. По всему выходило, что великолепно. Моя память не изменила мне с Бредом Питом, и роскошное тренированное тело мне не примерещилось. А сейчас, благодаря очкам, я имела возможность рассмотреть его во всех подробностях. Даже чуть влажный тонкий худи, надетый на Джее, не мешал. Хлопок облегал атлетические мышцы, словно вторая кожа, и мне снова хотелось трогать его, и пробовать на вкус, и…
– Святые каракатицы, – шепнул Джей, в один шаг преодолевая разделяющее нас расстояние и притискивая меня к себе. – Что ты со мной делаешь, Рейнбоу?
Ответить мне не удалось, и хорошо – потому что единственный правдивый ответ был бы крайне неприличным. Вот так, едва познакомившись с мужчиной, заявлять ему: я хочу тебя? Как-то это слишком…
На этом мои мысли закончились, потому что думать о чем-то, когда тебя целует Джей – нереально. Реально только стонать, прижиматься к нему изо всех сил, запускать ладони под чертов хлопок и наслаждаться гладкостью его кожи, крепостью его мышц, нежностью его губ… и громким, отчаянным биением его сердца.
Я не очень-то поняла, почему мне вдруг стало прохладно в его руках, он же горячий, с ума сойти, какой горячий! И красивый, и сильный, и… само совершенство! А как он ругается сквозь зубы, стягивая с себя липнущий к телу худи…