– Не переживай об этом, – отмахнулся Лон-бо-чойчжон. – Даже здесь, в Гумбуме, хватает проходимцев и шарлатанов всех мастей.
– Да нет, что вы… я бы никогда не позволил…
– Оставь, – поморщился хозяин. – Верить или нет – сокровенное дело каждого. В любом случае – сам увидишь!
С загадочной улыбкой на устах Лон-бо-чойчжон поднялся со скамьи и пошел к двери. Постоялец провожал его слегка отрешенным взглядом.
– Доброй ночи, Гомбожаб Цыбиков, – задержавшись у порога, сказал прорицатель.
– Доброй… но неужели… неужели вы вправду ничего больше не скажете? – не удержавшись, спросил востоковед.
– Видишь ли, Гомбожаб Цыбиков… – с чуть виноватой улыбкой произнес Лон-бо-чойчжон. – Мироздание позволяет мне заглянуть в будущее лишь с тем условием, что я не стану делиться многими из этих знаний без особой нужды. В противном случае грядущее перестанет мне открываться.
Востоковед понуро кивнул. Видя его разочарование, хозяин устало вздохнул и сказал:
– Всего одно слово – «дихроя». Найдешь ее – и поймешь, что делать дальше. На этом – все.
Лон-бо-чойчжон вышел из комнаты, а Гомбожаб так и остался сидеть, сверля пустоту остекленевшим взглядом.
В мозгу его эхом звучало таинственное слово, сказанное прорицателем.
«Дихроя».
Гомбожаб медленно взял в руки пиалу и сделал глоток своего отвара, после чего прилег, вытянулся во весь рост и закрыл глаза.
Успокоение наполнило его тело через считанные минуты, и Цыбиков заснул сном младенца.
•••
28–29 сентября 2019 года
Перелет в Тибет. Лхаса. Встреча с группой. Горная болезнь…
Ялежал в своем гостиничном номере в Лхасе, на высоте 3600 метров над уровнем моря, и, морщась от запаха кислой собачатины, смотрел в потолок. Лунный свет, необычайно яркий в этих местах, проникал через щель между занавесками и высвечивал лишь бледную полосу, которая разделяла сумрачный квадрат надо мной на два треугольника.
«Как там было у Цыбикова? «На высокогорье восприятие запахов обостряется»?»
Я лежал, рассматривал эти треугольники, а голова моя буквально раскалывалась на части.
«Ничего… – повторял я про себя. – Это всего лишь горная болезнь… необходимая адаптация… пару дней – и все придет в норму… пара-тройка дней – и все».
Увы, одним лишь самовнушением обойтись не удалось: с каждой минутой голова болела все сильнее, а сон – сон, который мог бы укрыть спасительным одеялом забвения, необходимым, чтобы дожить до утра, – этот треклятый сон все не думал приходить. Не в силах больше терпеть боль, в час ночи я постучал в дверь комнаты Бори Каца (он же – Лама). Организатор маршрута, он побывал в Тибете раз двадцать, если не больше, а потому предусмотрительно возил с собой аптечку внушительных размеров. Казалось, там были лекарства на все случаи жизни.