Следующие пару недель прошли довольно спокойно. Я и дальше помогал родителям с переездом, как будто у меня был выбор, всё свободное время я посвящал Усадьбе. Родители подумали, что я влюбился, что ж, почему бы и нет? В действительности же я вёл интеллектуальные и не очень беседы с различными почтенными покойниками. Я постепенно разбирался со своими возможностями, научился проецировать людей по своему выбору, иногда даже нескольких за раз. Порой и разговаривать не приходилось, одного наблюдения вполне хватало, чтобы назвать день удавшимся. Конечно, в силу моих весьма скудных представлений о некоторых предметных областях многие мои проекции получались прямо-таки дефективными, например, попытка позвать Менделеева закончилась полным провалом, а Гоголь был подозрительно похож на Сашу Петрова. Мой мозг вообще многие пробелы в знаниях заполнял очень специфически, в основном Петровым или Козловским. Думаю, к ним в какой-то момент должен был присоединиться Нагиев, но всё никак роли подходящей не подворачивалось. Моим проводником в этом мире до сих пор оставался Александр Сергеевич, он объяснил мне, что, проявляя излишнее рвение, я перекрываю информацию извне, вследствие чего проекции опираются в большей степени на мои знания, далеко не всегда достоверные. Он вообще много с чем мне помог в то время, провёл по всем комнатам, рассказал, что в некоторых комнатах «вызвать» кого-то проще. Например, в библиотеке с большей вероятностью появится писатель, а не физик. Всё это немного напоминало компьютерную игру. Когда я подумал об этом, я решил принести моим великим питомцам ноутбук, на который установил несколько игрушек. Результаты оказались довольно предсказуемыми: политикам больше нравились игры про войну, начиная шутерами, заканчивая стратегиями, в основном все лезли в игры, которые как-то касались их специальности при жизни. Не совсем было понятно, что предпочтут писатели, ведь человечество пока не придумало игру, в которой нужно писать книги. Но ответ на мой вопрос оказался довольно простым: писатель – исследователь жизни в первую очередь, им всем понравился Sims. Хотя, когда Тургенев назвал собаку Муму, я начал поглядывать на всё это с опаской. После выходок Достоевского ноутбук приносить я перестал.
В какой-то момент я пытался записывать за своими собеседниками. Их, кстати, это не особенно смущало. Но почему-то, как только я покидал территорию Усадьбы, все материалы, рукописные или электронные, пропадали, что вводило в меня некоторое замешательство и заставляло задуматься о природе происходивших со мной явлений. Чтобы немного разобраться в этом всём, я стал вести дневник, на основе которого во многом и написана эта книга. Это, конечно, была моя личная идиллия, но продолжаться вечно она не могла.