– Это было бы хорошей идеей. Я не понимаю, зачем я тебе. Да, я беременна, но в этом не только твоя заслуга. Я хотела того секса в клубе, но ты не обязан…
– Нет, девочка моя, я обязан, и я буду. Если я сказал, что ты моя, значит ты моя! И если хочешь, я тебя огорчу! Если бы ты не текла от моих прикосновений и не дрожала как осиновый лист на ветру, я бы второй раз не предлагал тебе стать моей. А теперь я буду просто настаивать. И я буду требовать от тебя большего, милая. Не просто твоего возбуждения.
– Что еще тебе от меня надо? – она тяжело вздохнула и слегка зажмурилась, рукой прикрывая лицо.
– Что, хреново? Может в больницу?
– Нет, – едва качнула головой и медленно открыла глаза. – Открой немного окно, хочу свежего воздуха.
Я тут же опустил стекло, но ее бледность не давала покоя, вызывая в теле неприятное чувство.
– Может, все-таки в больницу? – снова предложил я, готовый прямо сейчас рулить частную клинику.
– Это всего лишь токсикоз, меня сейчас часто тошнит. Елена Григорьевна сказала, что скоро пройдет.
– Ты хоть у нормального врача наблюдаешься?
В ответ мне последовал взгляд, говорящий о том, что я полный придурок. Как же, нормальный врач. У нее же денег нет.
– А как ты попала в «Мать и дитя»? – уточнил, зная, что это дорогой репродуктивный центр в Киеве, и один прием оплатить не каждому по силе.
– У Кати там мама работает, и она обследовала меня бесплатно. Но больше, естественно я туда ни ногой. Стыдно очень.
– Я проверю ее, и, если она профессионал своего дела, там и будешь наблюдаться.
– Нет, что ты! Это очень дорого! – тут же вспыхнула Маша, но стоило мне глянуть на нее суровым взглядом, как она сразу же замолчала.
– Отныне я решаю, что дорого, а что нет. И не смей мне мешать предоставлять будущему ребенку все самое лучшее! Поняла меня? – и дождавшись неубедительного кивка, добавил: – Легче стало? Можем ехать?
– Д-да.
Я завел двигатель и, дождавшись, когда проедет машина, вырулил на дорогу, разворачиваясь к дому Левицкой.
– Слышал, что у твоего отца все очень плохо там с делами.
– К сожалению, все факты и улики против него, – грустно произнесла Машенька, а у меня от ее голоса в груди что-то защемило. Остановиться бы снова, да обнять ее, прижать крепко к себе, почувствовав все ее тело в своих руках.
– Я дам тебе три дня на размышления. В этот раз не больше. Я буду в городе, и задерживаться с твоим ответом не советую.