— Как хладнокровно, —
восхитился пустынник.
— Все равно сейчас заживёт.
Повышенная регенерация — одно из необходимых условий. Так
что там с моим возвращением?
— О, возвращение, точно же.
Скажем так... Среди тех, кто тебе знаком, появился тот, кто
обладает тем, что может отправить тебя туда, куда ты так
стремишься!
Герхард не понял, как это
произошло, но пузырёк, который он только что держал
в руке, оказался на ладони у пустынника.
— Что за?!
— Ох, дорогушечка, это моя
врождённая уникальность. Могу вот так щёлк, и перемещать
всякое. Туда, оттуда. Красота же, правда?
Пустынник пощёлкал пальцами
и по комнате залетали с места на место разные
предметы.
— Но это же
невозможно! Все отчёты и мои наблюдения говорят о том,
что вся магия контролируется Печатями! Это главное правило этого
мира!
Пустынник снова противно
захихикал.
— Какой ты забавный,
дорогушечка! Вся, да не вся! Каждое правило имеет свои
исключения! И как уникален каждый круг на воде,
являющийся от брошенного на гладь камня, так уникален
и бесценен каждый житель Великой Пустыни. Каждый, кого так
бесславно отправили на дно бытия. Но слышишь, —
пустынник замер с поднятым вверх указательным пальцем.
— Это не сердца стук! Это мы стучим со дна!
Тук-тук. Тук-тук.
Тук.
Тук.
Тук.
И Герхард услышал.
А после — увидел.
Ряды бесформенных, неясных теней. Они
дрожали, меняли форму и очертания, наползали друг
на друга. И медленно двигались вперёд.
Они готовились отомстить за все
лишения, которые им свалились на голову
нежданно-негаданно.
Они хотели вернуть былое величие,
которое у них так беспощадно отобрали.
Они хотели покарать тех, кто без
спроса пришёл на их землю.
Они готовились к войне.
— Надеюсь, ты найдёшь эту
Печать раньше, чем все случится, — раздался над ухом голос
пустынника.
Герхард вздрогнул и обернулся
на голос.
Он хотел много чего
выведать.
Но пустынник исчез.
И только затягивающийся порез как бы
говорил — да, лейтенант. Тебе не померещилось после эля и пунша,
выпитого на балу. Это всё случилось на самом деле!
Несмотря на то, что ушёл с бала я
одним из первых, это все равно оказалось очень поздно. Или рано?
Разбираться в тонкостях не хотелось ни когда я ложился спать, ни,
тем более, после пробуждения. Собственно говоря, пробуждаться-то не
хотелось. Я пытался встать раза три или четыре. И только когда Орма
пригрозила отправить за лекарем, я всё-таки продрал глаза.