Медленно протянула затянутую в белую кружевную перчатку руку и взяла бокал с шампанским, почувствовав его ледяной холод, сделала глоток и зажмурилась от удовольствия – все равно под маской никто не видит глаз! Рони повторил ее жест: подхватил бокал и быстро осушил его. Кивнул какому-то господину, прошептав ей на ухо – это барон фон Рейзен, австриец. Богач, владеет несколькими пивоваренными заводами. А пиво в Австрии – что вино в Испании, золотое дно!
– Да уж, – усмехнулась Алоиза. – Так и есть. Ты как всегда говоришь верно!
Они приблизились к большому зеленому столу, точно как для игры в покер, только чуть больше и шире, Рони отодвинул стул для своей прекрасной спутницы, пропуская ее вперед.
– Рони, что это за чудесное видение с тобой? – поинтересовался кто-то.
– Алоиза. Моя… Я являюсь опекуном этой девушки. Она сирота, лишилась родителей, когда была еще совсем малюткой.
– Ах, опекун… – насмешливо протянул кто-то. Алоизе не понравился его тон, он словно цинично намекал на какие-то непозволительные отношения между опекуном и его подопечной, и девушка бросила на говорившего гневный взгляд из-под маски. Он показался ей невысоким, плотным рыжеволосым мужчиной со щетиной на лице, однако определить его возраст было невозможно.
– Это – Микеле, итальянский скрипач, говорят, гениален, второй Паганини, – шепнул на ухо Рони.
– Скрипач? – Алоиза поморщилась. – А по виду не скажешь… смахивает на Мефистофеля. впрочем, про Паганини тоже говорили, что характером он – сам Сатана.
– Это верно и про Микеле, – хихикнул Рони. – Точно, Сатана!
Чуть погодя, Рони представил Алоизе семью Бланкесов, известных бизнесменов из Ла-Коруньи, а после и некоего Томаса Ф. – голливудского актера, пребывающего здесь инкогнито. Тот был высоким, стройным, но, пожалуй, слишком худым и субтильным, чтобы показаться привлекательным, зато отличался истинно голливудской искусственной улыбкой, и Алоиза постаралась запомнить ее. Она пыталась запомнить характерную черту каждого, в надежде, что это поможет в игре, но совершенно не представляла, что их ждет.
Еще примерно минут пятнадцать они поддерживали бессодержательную светскую беседу, как вдруг свет стал неярким, теплым, послышались тихие звуки чарующей музыки. Даже скрипач Микеле признавал, что никогда бы не смог не только исполнить, но и просто услышать внутри себя столь совершенную мелодию. Голоса смолкли. А потом, будто по волшебству, прямо из воздуха появилась колода карт, которую бесстрастно раздавала рука крупье.