– Да и смотришь на меня ты каким-то среднестатистическим
взглядом.
– А реакция на такую, как ты, разве может быть оригинальной? –
развел руками я.
– Я уже нахожу оригинальным, что ты способен говорить. Обычно
мужчины в разговоре со мной двух слов связать не могут, старательно
цитируют распространенные фразочки, дрожат или же… – ее взгляд
посуровел. – Истолковывают мою вежливость, как слабость и… И жалеют
об этом и будут теперь жалеть до конца своих дней!..
– О… Буду иметь ввиду… – слегка стушевался я. – Но нейрохирург
говорил с тобой вполне непринужденно. Или он из тех, кто уже
пожалел?
– Он мне… – она запнулась. –
Те, кого не интересует ничего, кроме работы – не в счет,
– ее губы тронула прохладная
улыбка. – Так что глядя на то, что происходит с вашим словарным
запасом в моем присутствии, я смело могу делить мужчин на два типа
– те, кому нравлюсь, и те, кому не до этого. Но ты, судя по всему,
положишь начало третьему…
В ответ я только хмыкнул, положив начало уже более уверенным
знакам ухаживания, а именно – стряхнул несуществующую пыль с
поверхности пассажирского кресла, после чего галантно предложил ей
в нем рассесться. И, в то же время, положил конец пребыванию нас в
этом месте, проведя пальцем по дисплею на подлокотнике, что
соседствовал рядом с ней, отчего наш вагон дернулся по направлению
в тоннель – обратно, в отдел отпугивающих внимание дискет с
политической историей нашего государства.
– А какие девушки тебе нравятся?
– Красивые.
– Удивил, – саркастически ответила она. – А как же умные? Если
девушка умна, но некрасива, как же ей понравиться такому привереде,
как ты?
– Знаешь, по-настоящему умным не составит труда вмешаться в
систему предпочтений понравившегося им человека… Да и еще так,
чтобы тот этого даже не заметил.
– М-м, справедливо…
– А что ты скажешь про свои предпочтения?
– А у меня все наоборот. Мне плевать на внешность мужчины. Мне
нравится большой возраст, испещренное шрамами тело, опыт… Все то,
чего так не любят в женщинах…
– Вот как, – пробормотал я, пытаясь определить внутри себя, был
ли это намек на мою несовместимость с ней. Ведь был я молод. И
шрамов почти не было. Даже тот, что на руке, длинный и неопрятный,
и то за последние дни странно побледнел и уменьшился. –
Противоположный полюс, значит?
– Именно так, – кивнула она, и в этот же момент электропоезд,
словно в знак исчерпавшей себя темы, начал замедляться.