- Я бы не отказалась, - улыбнулась
Филия и добавила секундой позже. – Нет, никто мою мать не окликал с
горних высей, не говорил с нею, никто ничего не советовал, не
увещевал. Она просто слышала что-то вроде... музыки. Знаешь, как
будто высоко в горах пастух, у которого в руках оживает всякая
дудка, разговаривает с заснеженными вершинами. С помощью обычного
пастушьего рожка.
- И поэтому мы оказались в Опакуме, -
поняла Рит.
- Неужели ты не понимаешь, что не моя
мать привела нас туда? – посмотрела на Рит Филия. – Это рок.
Судьба. Что такое дыхание моей матери по сравнению с ветром, что
дует нам в лицо или в спину? Представь себе, что древние боги или
бог этой земли кто-то вроде наших родителей. Ушедших родителей.
Умерших родителей. Как хочешь. Тех, кто может наблюдать за своими
детьми. Представь себя на их месте. И запомни главное – ты не
можешь прожить жизнь за кого-то. Что бы ты стала делать, если у
тебя есть только... музыка? Или лишь возможность укрепить дух
своегоребенка? Или что-то похожее? Пойми, если они есть, они не
должны делать что-то за нас. Решать за нас. Они дают возможность
людям самим решать свою судьбу. Разве это не благо?
- Переживать жатву, гибнуть, страдать
– это и называется - решать свою судьбу? – спросила Рит.
- И это тоже, - ответила Филия.
- А твоя мать тоже относится к тем,
кто сам решает свою судьбу? – спросила Рит.
- Да, - проговорила Филия. – Уже
семьсот лет. Пусть даже она и не была человеком. В некотором
смысле. Во всех остальных смыслах она именно человеком и была. Хотя
она и всегда повторяла, что победа никому не обещана. И если она
будет достигнута ценой собственной жизни, это будет великим
везением, поскольку скорее всего не будет ни жизни, ни победы.
Знаешь, она иногда смеялась. Говорила, что если смириться с тем,
что занимаешься безнадежным делом, то всякая удача на этом пути
будет казаться стократ дороже любой победы.
- Зачем ей все это было нужно? –
спросила Рит. – И эта проклятая обреченность или безнадежность в
том числе? Зачем? Из-за чего песчинка, пусть даже и золотая, может
встать поперек потока воды? Что ею двигало? Любовь к людям? Месть?
Любовь к собственной дочери?
- Все, - ответила Филия. – И любовь к
собственной дочери, и интерес к людям, и месть. У нее было
достаточно причин. К тому же выбирать в таких случаях не
приходится. Встаешь ли ты против потока или тихо лежишь на дне,
поток разбираться не будет. Унесет всех.