– Ой да, точно. Сын с невесткой всё время к вам ходят за хлебом, а внуки обожают ваши булочки с корицей.
– Давайте сначала разберёмся с вашими повреждениями, а потом вы обязательно расскажете мне секрет «Ванильной радости». Я вообще-то не любитель сладкого, но, когда мы ездим к сыну, всякий раз съедаю у него это пирожное и не могу угадать, с чем оно. Очень вкусно! – Лицо мужчины складывается в привычные морщины, добрые и мудрые.
– В нём белый шоколад, – говорю заговорщическим шёпотом.
Вдруг становится так тепло на душе, что слёзы, сдерживаемые с момента аварии, наконец находят выход. Они текут — не от боли, не от страха, а от чего-то глубже, от того, что копилось внутри. Я и не осознавала, насколько важно мне было убедиться, что рядом есть хорошие люди.
Не муж, предавший меня и оставивший на обочине.
Не дочь подруги, чьи поступки стали ножом в спину.
Не водитель, вставший на сторону мужа.
А вот — нашлись. Хорошие люди. Тёплые, простые, настоящие. Целых двое.
Открыли свой дом и своё тепло для чужой растерянной, измученной женщины.
Мне за сорок, но сейчас я чувствую себя потерявшейся девочкой. Маленькой, одинокой, замёрзшей изнутри. Хочется свернуться клубком в позе эмбриона, спрятаться в тени их жизни, полной любви, доверия и какой-то простой, не показной доброты. И лежать так пока не утихнет боль, пока не перестанет кровить душа.
Пока не найдутся силы подняться на ноги.
7. 6
Хозяин дома, Борис Сергеевич хлопает в ладоши.
– Белый шоколад? Да что вы! Никогда бы не догадался. – Осматривает меня цепким, опытным взглядом, особенно порезы на лице. – Ладно, теперь давайте-ка разберёмся, что с вами не так.
– А какой вы врач?
– Сейчас уже на пенсии, но раньше работал отоларингологом. ЛОР.
– Ухогорлонос, – говорю машинально.
Мужчина усмехается.
– Да, мы о-о-очень любим, когда нас так называют.
– У меня нет для вас ничего интересного. С ухом-горлом-носом у меня всё в порядке, а вот с коленом беда.
– И не только с коленом. Мне не нравится ваш порез на щеке. Сейчас я обработаю его и стяну края раны липкими пластырями, но лучше бы наложить швы, иначе может остаться шрам.
Борис Сергеевич расспрашивает об аварии, обрабатывает мои раны, накладывает повязки. Говорит, что, возможно, у меня сотрясение. Подтверждаю, что да, вся моя жизнь сотряслась и распалась по трещинам, которые я по своей наивности не замечала.