Джон с силой ударил друга, но кроме дикой боли в кулаке ничего не последовало. Даже одежда на «друге» не помялась от удара.
– Вот тварь! – ругался он и бил то жену, то бывшего товарища. – Грязная похотливая тварь!
Разбив кулаки до глубоких ран, он сел на пол подъезда. Крови не было. А ранки тут же стали затягиваться.
– Да что же такое со мной произошло?
Очень странный по физическим меркам мир: все, что имело форму и объем, было неимоверно твердым, его собственная одежда в складках и вмятинах была монолитной, но одновременно с тем двигаться он мог. Джонатан попробовал залезть в карман за ключами, но не смог просунуть руку. Пиджак, брюки, сорочка и туфли стали продолжением кожи.
Он попробовал заорать в надежде, что ему станет легче. Но звук не давал эха, словно Джон пребывал в открытом поле. Воздух казался недвижимым – ни малейшего колыхания. А когда Джон стал прислушиваться к своему организму, то понял, что не дышит, а сердце его не бьется. Невозможно было моргать и плеваться, во рту не было слюны. В его теле вообще отсутствовала жидкость, только кости, мышцы и кожа. Размышления привели Джона к единственно разумному выводу: это была смерть, а мир вокруг – то, что ожидает нас после гибели.
– А где рай и ад? Или одиночество в застывшем мире – и есть мой ад? – усмехнулся он и тут же добавил: – Нет, так дело не пойдет!
Джон помнил, что на последнем этаже хозяйка дома всегда держит открытым лаз на чердак. Мысль осмотреть город с высоты посетила его с самого начала, он хотел проверить, насколько глубоко проникло замирание. Вдруг всему виной какой-нибудь военный эксперимент, и в паре кварталов течет размеренным темпом привычная жизнь.
– Огромное спасибо за бдительность, – вскарабкиваясь на чердак, говорил сам с собой Тофи. – А вот и мой выход отсюда! Сейчас посмотрим, где конец этому замиранию.
Увидев открытое окно на веранду, он не задумываясь вылез на крышу. Весь видимый город был недвижим. Где-то в глубине неба что-то светилось, но Джон принял свечение за застывшие солнечные блики. В то самое мгновение он испытал давно забытые чувства ужаса и безысходности, будто застрял в нелепом сне и никак не мог проснуться. Мир был неизменен: он мог его видеть, мог трогать и даже слышать, но не мог заставить двигаться.
– Да поможет мне бог! – в отчаянье прошептал Джонатан и прыгнул с крыши.