— Что за …?! — крикнул Люк и попытался выдернуть из пасти свою
руку.
Священник, не желая отпускать свою жертву, прихватил запястье
Люка своей рукой, пытаясь удержать и подтянуть к себе. Люк не стал
дожидаться того, чем закончится эта попытка. Выхватив револьвер, он
выстрелил несколько раз в голову священника, не особо заботясь о
том, что его могут услышать. Было все равно, все надоело, и
хотелось решить ту задачу, что стояла перед ним сейчас, а о
последующих за этим решением возможных проблемах думать не стоит.
Будут — решим, как и эту.
Рука отца Антония ослабла, челюсть разжалась, отпуская
поврежденную, сломанную кисть Люка. Болело так, словно собака
цапнула. Очень больно. Пятясь вглубь церкви, Люк не заметил
опрокинутой скамьи, запнулся и упал. Пока падал, сподобился
развернуться и со всего маху врезался грудью в сиденье. Хрустнуло
еще раз. Придя в себя, приподнявшись с пола и кое-как усевшись, Люк
обнаружил, что левая рука его не слушается. Ощупывая конечность от
кисти и подымаясь все выше и выше, он обнаружил источник
непослушания — сломана ключица. В Божьем храме, о скамью, сидя на
которой, не один и не два человека возносили свои молитвы к
Господу.
— За что?! — кричал Люк в пустом храме, уставившись в потолок. —
За что мне все это?
Никто ему не ответил. Бог его не слышал, а мертвый священник
больше не утешит никого и никогда.
— Я так не хочу. Я устал, все!
Люк встал и направился за барьер, мимо мертвого священника, к
алтарю. Обогнув святыню, зашел в личные покои отца Антония, оттуда
имелся выход на задний двор, где стоял дом, в котором он и
проживал. Люк намеревался посетить этот дом и, если ему повезет, то
раздобыть в нем воду и пищу. А затем лечь и уснуть. И лучше ему не
просыпаться. Глаза и разум отказывались смотреть на этот странный и
страшный мир, где человеку приходится убивать священника, а
семнадцатилетнему юноше — стрелять в головы своих родителей.
Хватит!
*****
Выглянув во двор и убедившись (хотя глазам своим он больше не
доверял), Люк, пригнувшись, словно вор, и держа наготове револьвер,
направился к скромному двухэтажному дому отца Антония. Несмотря на
этажность, дом был небольшим, и будь священник человеком обычным,
не имеющим сана, с женой и детьми, то пришлось бы такой семье туго.
У Эда дом был попросторнее, хоть и имел всего один этаж, и то
полуподвальный. Правда, потолки у него высоковаты. А это?
Архитектор, перу которого принадлежал проект здания, был аскетом.
Иначе размеры такого дома ничем иным не объяснить. В длину домик
был метров шести-шести с половиной, впрочем, как и в ширину.
Второй этаж с ломаной крышей был превращен в мансарду, где в полный
рост особо не погуляешь, упрешься в скат. Одному, может быть, и
сносно жить в таких условиях, Люк спорить не хотел. Да и не с кем
спорить.