Я согнулась пополам, уткнулась лбом в колени, стараясь удержаться и ровно дышать. Непрошеные слезы жгли глаза. Я задыхалась от внезапного жара, снова отчего-то концентрировавшегося у основания шеи, словно под кожей горел небольшой огонек. Положила на него ладонь – и опять явственно ощутила, насколько этот участок кожи отличается по температуре от спины и шеи.
Наверно, он все же отравил меня. Может, все, что я сейчас вижу – лишь воспаленная фантазия потухающего в лихорадке сознания, как у тех несчастных, что ждали меня в отравленном мире.
Я вновь глубоко вдохнула, подняла глаза...
И поняла, что я – больше не я.
«Что происходит?! Это еще одна иллюзия?!»
.
Место было тем же – огненная лестница, даже поза такой же – я по-прежнему сидела на ступеньках, вытянув ноги. Только теперь ступни не были босыми: светлую кожу оттеняли вышитые туфли винного оттенка с тонкой подошвой. Да и колени прикрывала не занавеска, а тонкий, почти невесомый шелк.
Я хотела рассмотреть их, но не успела: зачем-то перевела взгляд выше, на витраж, а потом сладко, с удовольствием потянулась. Все ощущалось абсолютно реально, и удовольствие от этого движения – тоже. Как и внезапно заполнившая мою душу радость, спокойная, счастливая, необычно свободная, немного озорная и окрашенная оттенком чего-то, что не случалось со мной раньше.
– Как ты, моя солнечная искорка? – выбил из меня дух теплый голос, от которого мигом словно онемели пальцы ног и по телу разлилось предвкушение острой, всепоглощающей ласки.
Я – она, кем бы ни была незнакомка, в шкуре которой я оказалась, – от приятного смущения зажмурилась, а потом обернулась на голос, не боясь, что говорящий увидит мой румянец.
Лаэрт, стоявший на несколько ступеней выше той, на которой я – она – примостилась, смотрел сверху с улыбкой. Неизменное черное одеяние отражало отблески огня, и казалось, что он сам источает пламя. Лаэрт сделал несколько неторопливых шагов вниз, не сводя с меня тяжелого от возбуждения взгляда черных глаз. Я не могла оторваться от его уверенной, полной силы и опасности пластики. И мне хотелось, чтобы он обнял меня, как сотни раз до того, хотелось ощутить с ним восхитительное единство.
А Лаэрт присел у моих ног. С нажимом провел рукой по щиколотке, голени... Но когда я застонала от удовольствия – каждое его прикосновение отзывалось во мне еще большим жаром, – со смехом взял мои кисти и по очереди поцеловал ладони, дразня.