Вот оно того стоило?! Да, это
требовалось организму, тут не поспоришь. Но ведь можно было
растянуть, а не оставлять себя ни с чем!
Посреди пустыни...
Снаружи раздался хорошо знакомый
звук, заставивший кровь застыть в венах.
Урчание. Не то урчание, которое
издаёт всем довольный кот, а нехорошее, больше похожее на
приглушённое рычание, разбавленное неописуемо-потусторонними
клекочущими нотками.
Заражённые пожаловали.
Ну всё, досветился, придурок. Это
ведь не лес дремучий - это пустыня. Всё видно издали, а у тварей
глаз на неудачников намётан.
Остаётся лишь одно - прихватить с
собой хоть кого-нибудь.
В узком пространстве прохода
показалась огромная и нехорошая масса. Подалась к Читеру,
потянулась бугристой лапой, нехорошо ёрзая и шумно притираясь
жёсткой шкурой о камни.
Читер, заворожено глядя на
заражённого, положил руку на винтовку, но тут случилось
неожиданное.
Мертвяк, прекратив плотоядно урчать,
пискнул, будто мышь, внезапно осознавшая, что не стоило ей лезть за
кормом в кошачью миску. Монстр резко отпрянул, вырвался на простор
пустыни, и спустя несколько минут звуки его торопливого бегства
растворились во мраке.
Чего это с ним? Внезапно вспомнил о
забытом на плите чайнике? Или Читер выглядит до такой степени
страшно, что даже мертвяку не по себе стало?
Нет, такого быть не может. В смысле
да, нетрудно согласиться с тем, что Читер сейчас вряд ли способен
победить на конкурсе мужской красоты. Но вот заражённых в их
жертвах внешность, если и привлекает, то только в случаях, когда
речь заходит об избыточном весе.
То есть, между толстяком и худым
твари всегда выберут первого. Пусть игроков они и не едят, но своим
предпочтениям даже с ними не изменяют.
Тогда почему сбежал этот мертвяк?
Читер плохо его разглядел, но по некоторым деталям опознал
развитого лотерейщика. Далеко не самая крутая тварь, но в такой
ситуации - смертельно опасная.
Голова, как ни странно, иногда
выдавала вполне здравые мысли. И рассуждала, пусть со скрипом, но
зато без явного бреда.
Читер понял, что остановило тварь. И
заодно выяснил причину, по которой в убежище так нехорошо
попахивает. Дело, оказывается, вовсе не в том, что он здесь в
испражнениях утопает (хотя совсем про них забывать нельзя).
Всё из-за неназываемого. Точнее,
из-за той омерзительной слизи, которая с него натекла. Читер тогда,
пытаясь сбить пламя и остудить раскалённую кожу, на совесть в ней
изгваздался. Эта масса от жара местами запеклась на теле, будто
потёки расплавленной пластмассы. А там, где не запеклась, в сухом
воздухе пустыни быстро скукожилась в тягучую корку, терзающую и без
того истерзанную кожу.