– Что же, в капсуле никто не стареет?
– Почему не стареет, за семь лет сменяется несколько поколений некоторых домашних насекомых, бактерий – миллион. Но через семь лет все обновляется. Семь лет – срок не случайный. Во-первых, хорошее число. Во-вторых, за семь лет создается эффект длительного прожитого срока. Поэтому нет ощущения, что все как вчера.
– Сколько же циклов вы прожили? – спросил я, чтобы восполнить пробел в компьютерной хронологии, где с 2596 года, когда произошло зацикливание, время фактически остановилось.
– Тридцать девять.
– Значит, сейчас сороковой, то есть 2596 плюс 7 на 39 получается 2870 год!
Мой расчет в уме порадовал Виссариона.
– Да, согласно классическому летосчислению от Рождества Христова. Но у нас циклическое летосчисление, как у японцев или китайцев, не помню точно.
– А 3в2596гк7 – это, наверное, третья ветвь капсула семь?
– Да, ты прав, – снова изумился Виссарион.
Об остальных особенностях мира, в котором работали двойники моих друзей, я предпочел расспросить Воронкова-старшего, так как компьютер был плохим собеседником, доктора Севидова мне не хотелось отрывать от работы, а юный Виссарион умчался на какую-то местную “тусовку” – этот реликт тинейджерской русской словесности каким-то образом остался среди массы новых слов.
Глава пятая
Диалог с самим собой
Комната, где жил мой старший двойник, ничем не отличалась от моей. Иначе и быть не должно, подумал я, садясь в кресло, принявшее подо мной удобную форму. Воронков-старший оторвался от книги, которую взял у Севидова в лаборатории – “Основы теории деволюции”.
– Что-то из Дарвина? – поинтересовался я.