– Почему же нет никакой информации о шаре, ни в СМИ, ни в Интернете?
– Потому что люди сначала увидели его, стали снимать, а когда он лопнул, волна смыла из их памяти воспоминания. А те, в которых она проникла, молчат, как ты, боясь показаться окружающим сумасшедшими.
– Значит, я не один, есть ещё такие люди! А от чего зависит, смоет волна воспоминания или даст поток энергии?
– Это люди с открытой аурой, они должны сделать в жизни что-то важное. И ты тоже.
– Я? А что?
– Не знаю. Вот ты меня слышишь – это уже важно. Вы, люди, друг друга не слышите, не чувствуете. Атрофировалось у вас это чувство безвозвратно, к сожалению.
– А в чём моя заслуга, почему у меня открытая аура? Я для этого вроде ничего не делал.
– Делал, но не замечал этого. Жил по совести, в ладу с самим собой. Не надо ничего особенного делать, просто поступать, как велит душа. Только прошу: не говори никому, что я с тобой общаюсь, а то я убегу, как Малыш.
– А почему он убежал? Я же вырастил его со щенка, привык к нему.
– Не знаю, наверное, меня не смог вынести; он не пропадёт, пристроится на автобазе, будет охранять трактора. Там его полюбят, станут заботиться, лечить. Хотя нас не надо лечить, мы сами знаем, чем лечиться, люди только всё усугубляют: если суждено собаке сдохнуть, она сдохнет, несмотря ни на какие усилия. Неважно, от чего: от вируса или под машину попадёт. У них тоже судьба. Как у людей. От собаки не зависит, в какой семье она родится, в роскоши или в подворотне. Это человек может сделать выбор: хочет он жить как собака или лучше, а собака не может ничего добиться, изменить что-то в своей собачьей жизни.
Молодой человек сидел и слушал этот безликий голос и никак не мог поверить, что с ним общается собака. Он поднялся, отряхнулся, глубоко вздохнул, посмотрев на звёздное улыбающееся небо, и побрёл домой.
Малоосвещённая улица дышала вечерней прохладой, где-то распевали петухи, и лаяли, завывая, соседские собаки. Окна в кухне приятно светились: мама дома.
– Мам! – почти с порога крикнул Кирилл, – Малыш не прибегал?
– Нет, – устало ответила Галина Павловна, – ты это лохматое чудо всё-таки оставил себе, кормить-то чем будем его? Чем больше животное, тем больше оно жрёт.
– Мам, она хорошая, ест мало, умная, чистоплотная, я её искупал, она даже не пикнула. Я её Ночкой назвал.