Когда он умер в первый раз, его никто не оплакивал. Я сомневаюсь, что его оплачут во второй. Я очень хорошо помнил, как пристрелил его и как мои орлы швырнули тело на телегу. А этот ублюдок только что пытался пристрелить меня.
Речная вода смердела, я словно обрастал льдом. Я приплелся, сочась жижей, к своей конторе и с полчаса выблевывал свои кишки на ее задворках. Контору я отгрохал очень даже ничего. Мне пришлось поработать во время Осады, я видел то, как Валенград чуть не накрылся тазом, и тогда князья, наконец, поняли, что давать деньги на Цитадель и «Черные крылья» – крайне полезное и нужное занятие. В результате на доставшиеся мне деньги я смог позволить себе логово «Крыльев», за которым не стыдно было и поблевать.
– Босс, у вас вид просто жуткий, – зевнув, заметила сидящая за конторским столом Меара. – Вы нашли своего типа?
Меара – чуть ли не самая здоровенная бабища из всех, которых я встречал. Моя лучшая орлица. И за столом ей тесно.
– Нашел. Кто-нибудь еще на работе?
– Сэр, еще нет шести. Кстати, как думаете, толчок был сильный? Мне кажется, за последнее время он самый-самый. У нас часы в коридоре упали и разбились.
Если ей и хотелось спросить, почему я промок до нитки в сухую ночь и отчего так воняет, то виду она не подала.
Я нашел самый крепкий кофе в доме, укрепил его бренди и попытался смыть вкус канала. Но дрянь не уходила, будто застряла где-то в пазухах и смердела гноем, кислой химией и дерьмом. Я вылакал кофе и вскоре снова оказался на задворках, чтобы выметать его.
На улицах все еще было темно. В этой части города нет сети фоса, и никто не платит за то, чтобы зажигать старые лампы. Я люблю, когда темно. Я и место это для логова выбрал из-за отсутствия сети фоса.
За те несколько минут, что я провел снаружи, выблевывая вязкую маслянистую грязь, кто-то уже успел приклеить на дверь листок желтой бумаги. А-а, душеспасительная чушь. Дескать, видения Светлой Леди возвещают приход новой эры свободы и справедливости. Народ видел яркий призрак – или воображал себе, что видел, – и связал их с обычными мечтами. Святоши никогда не унимаются, а теперь они шныряют повсюду. Я обвел взглядом улицу. Паршивец уже смылся, оставив желтые листки на всех дверях. Я содрал листовку со своей, скомкал и отшвырнул. Эта чушь ко мне в контору не попадет, даже если в нужнике тряпки закончатся.