– Отлично. Слышь, Толян, бросай фигней заниматься, есть тема поважнее, твоя помощь нужна. Моей фирме мешает один чел, мать его. Он производственник, белый бизнес. Завод у него большой, клепает детали для станков, радиодетали… В общем, мне нужен контрольный пакет акций его конторы. Ты должен заставить тебе его продать. А я потом его завод разделю по цехам, каждый из них продам чёрным налом, бабло переведу через Серегин банк в офшоры, а контору объявлю банкротом, ну а потом… в общем, это тебе уже знать не обязательно.
– А что такое офшоры?
Пархом презрительно ухмыльнулся в трубку. Лицо его на секунду приобрело звериный оскал, только с какой-то детской простотой и непосредственностью, как будто Сатане, сидящем в нём, стало смешно и он высунулся посмотреть, кто же его так смешит. Но уже через секунду маска благопристойного, можно даже сказать, интеллигентного человека, вновь крепко держалась на своём хозяине.
– А тебе не один хрен? Всё равно ни черта не поймёшь своей башкой. Я деньги на этом подниму реальные.
Посмотрев на Толяна, было видно, что тот совсем не обиделся. То ли он привык к хамству, то ли слова сии для него и хамством-то не были, а так, мягкой журбой.
– Слушай, Пархом, а ты ведь неделю назад какую-то сделку крупную провёл. Тебе че, бабла мало? Давай лучше сейчас в баню с девками!
– Послушай, дружок, для меня зарабатывание денег – это спорт, риск, адреналин. Только в этом удовольствие. А сами деньги мне особо и не нужны. Ну, это как для тебя разница два раза штангу выжать или десять. Десять лучше, чем два – чувствуешь, что можешь. Ну а потом после окончания дела, само собой, приедешь ко мне на дачу: водка, шашлыки, девочки, всё как обычно. Мне нравится с тобой общаться, а то надоели эти советы директоров, заграничные партнёры, феня эта профессиональная экономическая… ни вздохнуть, ни плюнуть, ни выругаться. А с тобой за стаканом водки я самим собой становлюсь, отдыхаю и душой, и телом… А помнишь, как мы в прошлый раз девок заставили с нами пойти, ломануть соседа, он, вроде, писателишка или музыкантишка какой-то. А потом везли их голых на капоте моего «гелека». – Глаза его стали по-детски озорными, после чего Пархом без стеснения именно заржал, как конь. Но когда через десяток секунд весь воздух громогласно вышел, он уже спокойно бросил в трубку: