– Сама сказала, что панцирь твердый. Никто за язык не тянул.
Забралась к черепахе на панцирь и едет. Черепаха оглядывается – улитки нет.
– Вот это да! – думает, – как я ее обогнала! Не видно даже. Нашла, с кем соревноваться.
И снова вперед мчится. А улитка думает:
– Посижу пока. Как финиш покажется, соскочу и обгоню эту горе-черепаху. Она будет уже не такая резвая, устанет.
Черепаха и правда устала. Движения ее стали медленными и плавными.
– Ага, – обрадовалась улитка, – скоро эта черепашонка совсем остановится. Тут-то я слезу и победю. Дю-дю-дю. Как раз на последнем «дю» она несколько раз зевнула и заснула. И приснился улитке сон, как ее сфотографировала камера за превышение скорости и как эта фотография облетела все газеты мира. Просыпается улитка знаменитой, а черепаха уже финишную ленту грудью разрывает. Корреспонденты мигом окружили победительницу.
– Да, я долго шла к этой победе, – обливаясь потом, говорит черепаха.
– А где же улитка? Что-то ее не видно.
– Я сама ее давно не видела, – тяжело дышит черепаха. – Наверное, еще за поворотом. Отстала. Как говорится, выше головы не прыгнешь.
Тут все подняли головы и увидели улитку.
– Эй, улитка, а ты что там делаешь, у черепахи на панцире?
– Жду награду. А вас разве не предупредили, что это соревнования не кто быстрее, а кто выше?
– Никто не предупреждал. Забыли, наверное. А почему тогда жираф не участвует?
– Испугался. Не уверен в победе.
– А ты, улитка, значит, уверена?
– Да. Поэтому и победила.
Вот и вся история. Когда улитку награждали золотой медалью, все вдруг поняли, как это важно – быть уверенным в своей победе!
Тайна учительницы
Сидят на уроке Света Солнышкина, Филимон Лимонов и Василёк Полевой,k и учительницу не слушают.
– Я разгадал тайну Марь Иванны, – шепчет Василёк.
– Никогда не думала, что у неё есть тайна, – пожимает плечами Света.
– Ещё какая! Понимаешь, Марь Иванна не ставит двойки тем, кто выше её. Вот вчера к нам в класс приходил директор. Поставила она ему двойку? Нет. Потому что директор выше Марь Иванны.
– Позавчера завхоз дядя Яша приходил ругаться на нас за стекло, – ёрзает на стуле Филимон, – и же ушёл без двойки.