Неизвестный рыцарь в черных доспехах с алым крестом на щите остановил своего жеребца совсем рядом и повернул голову в сторону на Готтарда. Сняв закрытый шлем с головы, он задумчиво спросил:
–Германец, как ты выжил? Разведчики сообщили, что сарацины вырезали весь наш левый фланг.
–Сарацинов на левом фланге тоже не осталось. Мы перерезали всю их легкую конницу и пехоту там.
–Герцог Нормандский приказал отойти. Сегодня нам уже не взять Антиохию, – рыцарь на коне больше не смотрел на германского крестоносца. Повернув голову, он глядел куда-то вдаль, где несколько часов назад произошла страшная рубка христиан и мусульман.
Десятки облаченных во все черное пехотинцев с красными крестами на щитах тем временем проходили мимо колонна за колонной.
–Куда вы идете? – едва прошелестел Готтард, глядя невидящим взглядом перед собой, но как ни странно, черный рыцарь его услышал.
–Хах, – лицо всадника вдруг обезобразила кривая ухмылка, – нас ждет своя война. Войску не хватает вооружения. Хорошего вооружения. Сарацины отошли в город, самое время сейчас раздобыть хороших мечей и щитов. Где-то на левом фланге шел французский герцог Фламандский со своим отрядом. Если сарацины отправили его к Господу нашему, то это значит, что его старые кости все ещё стоят денег. Не таких как при жизни, но все же.
–Война, – пробормотал Готтард.
–Да, война, – кивнул рыцарь в черных доспехах. Посмотрев на окровавленного крестоносца, он пояснил: – мы метзгары. Мясники. Собираем оружие с мертвых, ищем дохлых знатных рыцарей, добиваем раненных, – он кивнул куда-то за спину крестоносца, – прости, германец, но герцог Нормандский приказал умертвить всех раненных. Как своих, так и сарацинских. Нам не нужна обуза, запасов продовольствия и воды и так почти не осталось, так пусть они послужат тем, кто еще может вернуться домой. Милосердный герцог решил избавить раненных воинов христовых от их страданий. Поистине, великий человек. Он всю ночь будет молиться за таких как ты, когда ангелы заберут тебя в Царствие Небесное.
Окровавленный рыцарь попытался подняться, опираясь на свой гигантский меч, но чьи то крепкие руки схватили его сзади. Он хотел вырваться, но сил после двенадцатичасового непрерывного сражения у могучего воина уже не оставалось.
Почувствовав холод лезвия перед горлом, германец выкрикнул: