Но я держалась. Держалась ради того, чтобы доказать самой себе, что достойна. Всего достойна. Не опустилась на дно, не сдалась, не разбилась. И сейчас, глядя прямо в любимую темноту глаз, такую знакомую, такую манящую, продолжаю говорить, — словно тот робот, — на автомате. Я продолжаю лепить себя сама. В последнее время пру вперёд на полной скорости, ведь, кажется, если остановлюсь — не выдержу. Кроме работы у меня больше и нет ничего.
Нужны ли ему эти доказательства? Не имею понятия. Но скорее всего, нет. Демьяна никогда не интересовало моё финансовое состояние, только я сама. А мне было глубоко плевать на его деньги. Наши отношения были сложными, но настоящими.
Я любила его. Его я...
Почувствовала, что уже не одна. И сразу же поняла, кто именно вошёл.
— Вы что-то забыли, господин Лесовский? — говорю, не оборачиваясь. Потому что ни желания видеть его снова, ни отваги.
Они вышли из кабинета минут десять назад, и я была в своём праве подойти к окну, которое выходит на город, чтобы отвлечься, любуясь любимой вечерней столицей.
Шаги за спиной будоражат фантазию, вызывают давно забытый трепет и покалывание на кончиках пальцев.
— Тебя… — обжигает шею сзади, — я заберу тебя в шесть.
По позвоночнику проносится лавина. Давнее, забытое ощущение.
— С ума сошёл? Я не поеду!
Поворачиваюсь и сразу же делаю шаг назад, чтобы увеличить дистанцию. Но упираюсь в подоконник. Это место какое-то зачарованное где бы мы ни были. Следующий кабинет, который я выберу для встречи с Лесовскими, вообще будет без окон!
Его глаза в эту самую минуту какие-то безумные. Они вспыхивают молниями, пелена желания окутывает взгляд. Демьян смотрит так, будто насмотреться не может. Будто сам уже на грани…
— Ставлю свою машину, ты уже мокрая. — Он кладёт руку на внутреннюю сторону моего бедра и ведёт вверх. А наткнувшись на резинку чулок, одобрительно закатывает глаза.
Вид того, насколько сильно он хочет меня, сбивает с толку, возбуждает, заставляет наслаждаться реакцией Демьяна на меня. Но проблема в том, что ясность мыслей сбивает собственная жажда снова почувствовать его, гореть в его руках.
Я помню, насколько сладко это ощущение…
— Убери руки, — я ударяю его по запястью. Толкаю ладонями в сильную грудь.
Напрасно.
Демьян подхватывает на руки, прижимая к стене. Толкается в меня, демонстрируя готовность. Возбуждая. Заставляя собственное желание окутать тело, подчинить разум.