В то время, когда другие гуляют по светлым проспектам,
приглашают девушек в кафе-мороженное, а по ночам смотрят цветные,
озвученные на киностудии "Союзмультфильм" сны, я должен
протискиваться, обдирая макушку, сквозь узкие лазы.
Не слыша при этом и слова благодарности и не получая - я хочу
отметить это отдельно - ни капли спиртного для поддержки
душевных сил.
Я что хочу сказать: имейся у меня бутылка обыкновенного коньяку,
все эти подземелья не нагоняли бы такого ужаса.
Вот взять Машку: совершенно бесстрашное существо, хотя и метр с
кепкой. Сам черт ей не брат, чего уж говорить о каких-то
скелетах.
Лумумба тоже хорош. Пустил из глаз два желтых луча и чешет, как
Змей-Горыныч, которого ждет прикованная к столбу девственница...
Только плащ по стенам шуршит.
А я застревал. Мелкие какие-то в Египте тайные ходы строят. То
ли у нас, в Москве! Был я как-то в туннелях под Кремлем, так там
даже узкоколейка проложена и электричество от атомных батарей.
Наконец повеяло свежим, живым воздухом. Впереди обозначился
тёплый золотой круг - вскоре я увидел, что это керосиновая лампа.
Она была подвешена к мачте и освещала небольшой плот.
На плоту кто-то сидел.
После темноты, слабенький керосиновый свет фонаря просто
ослеплял, и сидельца разглядеть было трудно. Некрупный, ростом чуть
выше колена. Собака? Да нет, не похож. Обезьяна? Горбоносый
упоминал, что подготовил проводника... Я представил: Машка, с её
темпераментом пороховой петарды, в дуэте с обезьяной, от которой
тоже всего можно ожидать. О-бал-деть.
Сиделец спал. От богатырского храпа сотрясался плот, подрагивало
стекло на фонаре, а по тёмной, будто целая бочка чернил воде шла
мелкая рябь.
- А-кхм-м-м! - дал о себе знать наставник.
Сиделец поднялся. Сурово лязгнуло железо. Будто десять тысяч
поваров отрубили головы десяти тысячам селедок.
- Ммм, м-м, ммм!
Мы молча хлопали глазами. После целого дня на солнце и
утомительного ползания по каменному кишечнику мысли ворочались со
скрипом, будто ржавые колёса бронепоезда.
- Тьфу ты господи! Снять забыла... - сдернув с клюва какую-то
нелепую приспособу, ворона неловко поклонилась. - Здравы
будьте, бояре! Товарищ Седой челом бьет да поклон шлет. Не
побрезгуйте, добры молодцы, примите подарок, редкости необычайной,
ценности великой. Оберегайте его пуще глаза, кормите и поите
вволю...