Из воротника, отогнув подкладку, Лумумба извлек рыболовный
крючок, обмотанный леской, и забросил в воду.
- А наживка? - спросил я.
- Закуска градус крадет, - туманно выразился учитель.
Говорил и действовал он на автомате, словно во сне. Я сделал
вывод, что наставник напряженно о чем-то размышляет, и не стал его
донимать.
Когда вода закипела, мы перелили её обратно в бутылки, а кожаный
лоскут просушили и спрятали.
По моему хотению, Лумумбину велению, на леску без наживки
попалась рыба, похожая на карася. Только размером раз в десять
больше. Выпотрошив складным ножом, я проткнул её прутиками и
подвесил над угольками.
А сам улегся на спину и закинул руки за голову. Плескала вода,
громко фыркали бегемоты. Кричала какая-то птица. Напоминает
павлина, живущего в Московском зоосаде: нечто среднее между плачем
девочки, потерявшей мячик и воплем алкаша, разбившего чекушку...
Временами какой-нибудь крокодил, выбравшись на отмель, широко
раззевал пасть и тоже орал - ну вылитый осёл. Только лысый и с
бородавками.
На другом конце плота продолжалась свара. Голоса Машки и Гамаюн
повышались и понижались, взлетали к далёким небесам и сливались с
плеском волн.
Спорщицы скрупулезно перечисляли все обиды и оскорбления,
промахи и косяки, - всплыло даже кое-что из того, о чем я не знал.
В ход шли случайно замеченные и скопидомно припрятанные очерняющие
факты. Выдуманные леденящие душу подробности беззастенчиво крылись
наглыми поклепами, нелепыми эпитетами и уверениями в абсолютной
бесполезности оппонента. Временами раздавалось гудение, будто
кто-то в сердцах пнул трехведерный самовар - это Машка, растеряв
аргументы, пыталась переубедить ворону с помощью ноги. Птица не
оставалась в долгу: хирургически точными ударами клюва отхватывала
с Машкиной курточки пуговицы и сплевывала их за борт.
Под этот размеренный и в чем-то даже убаюкивающий гвалт я
задремал.
Над рекой поплыл аромат жареной рыбы...
- А что это у вас такое? - первой подступила Гамаюн, робко
скосив глазки и умильно сложив крылышки.
- А ничего, - подоспела Машка. - Ты столько сожрала, что месяц
можешь святым воздухом питаться. Правда, Вань?
Мне в их разборки влезать не хотелось, но в целом напарница была
права: сожрав всю еду, ворона поступила не
по-товарищески.
- Правда, - кивнул я. И подал напарнице кусок рыбины на
пальмовом листе - посуды я хозяйственно нарвал с дрейфующей мимо
пальмы, еще и кокосами разжился. - Так как продуктов у нас теперь
нет, каждый питается тем, что найдет.