Аркадий Райкин. Смехоностальгия - страница 16
Главная золушка СССР Янина Жеймо и Аркадий Райкин в фильме «Доктор Калюжный». 1939 год
Соразмерно процентному сокращению еврейского присутствия в «верхах», начался и процесс вытеснения евреев на периферию медийного пространства. Например, в том же кинематографе закрылась «еврейская тема», которая активно разрабатывалась полтора десятка лет. Как писал исследователь этой темы М. Черненко:
«Даже на студиях, именовавшихся в ту пору периферийными, еврейские персонажи мало-помалу сдвигаются в глубь сюжетов, просто отмечая факт своего присутствия. Так, в картине Игоря Савченко “Всадники” (1939), снятой по роману Юрия Яновского, где-то в массовке маячит некий Зяма, старательно изображающий освобожденного от эксплуатации еврея-пролетария. Так, в “Докторе Калюжном” (1939) Эраста Гарина и Хеси Локшиной мельтешит на экране Моня Шапиро, сыгранный юным Аркадием Райкиным…
В картине белорусского режиссера Владимира Корш-Саблина “Огненные годы” (1939) тот же Райкин сыграл роль еврейского юноши, бойца комсомольской роты Иосифа Рубинчика. Что же касается этнического фона, антуража, реквизита и прочих деталей быта и бытия насельников бывшей черты оседлости, то они здесь отсутствуют начисто. Как, впрочем, и в ряде картин украинских, снятых на ту же тему в Киеве. Персонажем Райкина еврейское присутствие на белорусском экране исчерпывается на многие и многие годы вперед…».
Благодаря съемкам в Белоруссии, в эстрадном багаже Райкина объявился такой персонаж, как кукла Минька. О том, каким образом он набрел на него, рассказывает сам артист:
«Для актеров, снимавшихся в фильме “Огненные годы”, не оказалось места в гостинице – съемки шли в Минске, – и нас всех расселили по частным квартирам. Мне досталась многодетная семья, где были не бол-бола больше, а мал-мала меньше. Самого маленького звали Минькой. Он просыпался в шесть часов утра, будил меня и сразу же просил чаю. Детей много, на них в семье не обращали внимания. Маленький Минька упорно ходил за мной и повторял: “Хотю тяй!”, “Хотю хлеб, песок!” Потом, указывая на свои штанишки, требовал: “Отшпили!” Затем следовало: “Зашпили! ”
Вечером после съемок я приходил домой усталый, он уже был тут как тут со своим “хотю тяй”. Я поднимал его высоко в воздух, тряс, ставил на пол, а он, как ни в чем не бывало, продолжал: “Хотю тяй”.