– Слышу. А вы кто?
– Дядёк.
– Дядёк? Это имя такое?
– Скорее, название. И ты меня так называй.
– Вы хотели вопрос? Так вот, мне сказали, я раб здесь. Про это что ответите?
Дядёк нахмурился и размеренно закивал плешивой головой, словно подсчитывал что-то в уме.
Славка хоть и напустил на себя безразличный вид, ждал ответа, весь внутренне сжавшись. Отец нередко повторял: всегда готовься к самому худшему, тогда просто плохое за счастье покажется. Но разве к такому можно подготовиться?
– Это да, – наконец, вздохнул Борода. – Так и есть.
Славка прикусил губу. Ну а что ещё мог сказать этот странный старикан, если он один из участников шоу?
– А вы? У вас браслета нет, вы тоже… раб?
– Я раб, – в голосе старика послышалось благоговение. – Божий раб. И других господ нет у меня.
– Понятно…
Продолжать разговор не имело смыла. Встречал Славка и раньше людей, которые за красивыми речами умели спрятать ответ на любой вопрос. Наговорит такой человек гору слов, а драгоценной руды Истины в тех словах с песчинку.
Он начал собирать со стола тарелки, но старик не замолк.
– А здесь я в людской неволе. Как и ты. Это да.
– Значит, всё-таки есть над вами господа?
– То не господа. То как раз самые настоящие рабы и есть. Рабы страстей своих.
– А по-человечески с вами можно поговорить?! – не выдержал Славка. – Без этих вот церковных прибауток.
– Прибауток? – неожиданно улыбнулся старик. – Это что же я, по-твоему, с тобой не по-человечьи говорю. По-звериному или как? Сам-то ты крещёный?
– Был.
Каждый знает, что в отношении «белых» действует всеконфессиональный интердикт – автоматическое отлучение от церкви. «Белый» – государству враг. Антигосударственное мышление «зело оскорбляет чувства верующих». Так сказал Патриарх Тихон Третий. А ему видней, он к Богу ближе всех. Вот и отлучают. Тех, кто рождён «белыми», не крестят, а тех, кто приняли Таинство, пока ещё были в полном праве, при потере богоугодного статуса в храмы больше не пускают, не венчают, а по смерти не отпевают. И крестик им носить строго запрещено. Славкин ещё в интернате отобрали. Но если, вдруг – редко, но бывает – случалась амнистия, то прощёного государством и Церковь прощала. Нет крепче тандема, чем власть небесная и земная.
– Если был, то и есть, – возразил Дядёк. – Этого не отнять.
– Отлуп я. Чего непонятного?!