Вероятно, денег удалось добыть, а в остальном всё весьма прискорбно – по-прежнему Толстой не в силах следовать составленным им правилам, и только кается, и кается:
«У Горчакова солгал, ложь. В Новотроицком трактире (мало fierté) [«мало гордости» – видимо, опять напился], дома не занимался английским языком (недостаток твёрдости). У Волконск[ого]. был неестествен и рассеян, и засиделся до часу (рассеянность, желание выказать и слабость характера). <.>.. Встал поздно от лени. <…> До Колымажного двора не дошёл пешком, нежничество, ездил с желанием выказаться, для того же заезжал к Озерову. Не воротился на Колымажный, необдуманность».
Хочется написать: вот если бы не было этого самокопания, этих попыток держать себя в узде, возможно, Толстой погиб бы где-то на дуэли или спился, или потерялся в недрах какой-то канцелярии – и тогда не появился бы в России замечательный писатель. Однако вовсе не покаянные записи в дневнике заставили Толстого выйти из порочного круга. Брат Николай настоял на том, чтобы Лёва отправился вместе с ним на Кавказ и поступил на службу в армию. Именно там, за неимением привычных развлечений, будущий классик всё свободное время стал отдавать литературному труду – сначала дописал «Детство», начатое ещё в Ясной Поляне, затем продолжил свои литературные опыты, основанные на впечатлениях детства и юности.
Любопытно, что рукопись «Детства», отправленную в журнал «Современник» в 1852 году, Толстой подписал инициалами «Л.Н.Т». То ли не хотел «осквернить» репутацию представителя знатного семейства отказом или даже насмешкой неучтивого редактора, то ли рассчитывал получить объективную оценку своего труда и литературных способностей. К счастью, Николаю Алексеевичу Некрасову понравилась рукопись неизвестного автора и вскоре «Детство» опубликовали. Одобрительные высказывания профессиональных литераторов стали подтверждением того, что Толстой на правильном пути, и он продолжал писать. После начала Крымской войны Толстой участвовал в сражениях на территории Валахии, а затем оказался в Севастополе. В результате на свет появились «Севастопольские рассказы», которые имели успех у публики, прежде всего, потому что тема была очень актуальная.
И всё же непонятно, с чего бы это юный Лёва стал писать? Речь, прежде всего, о дневниках, с которых началось его увлечение литературным творчеством. Наверняка в университетской клинике с книгами не было проблем – читай и набирайся сил. Так что версию, будто это увлечение возникло от безделья, убедительной нельзя признать. Но кто же ему посоветовал взяться за перо? Можно предположить, что юноша так тяжело переживал случившееся с ним несчастье, что врачи призвали на подмогу специалиста по психическим заболеваниям. И вот что он мог посоветовать пациенту: