В итоге СССР оказывался в состоянии войны на западе одновременно с Германией, Польшей, Англией, Францией и Румынией, а на востоке, в Монголии, у него еще с начала лета такая война с Японией уже шла!
Правда, могут возразить, что когда утром 17 сентября 1939 г. советские войска вступили на территорию Польши, то ни польское правительство, ни Англия с Францией войну СССР не объявили, а поляки с немцами не замирились.
Но в тот момент ситуация уже радикально отличалась от существовавшей до 23 августа 1939 г.
17 сентября с СССР у Германии уже был твердый пакт, который она демонстративно, подчеркнуто строго соблюдала. В дополнение к этому Германия находилась в состоянии войны с Англией и Францией. А самого польского государства на тот момент уже не существовало (большая часть Польши была оккупирована Германией), а самое главное, объявлять «Советам» войну физически стало некому. Потому что в ночь на 17 сентября ее правительство сбежало в соседнюю Румынию, где было интернировано, бросив страну и армию на произвол судьбы, безо всякого руководства.
А до 23 августа 1939 такая ситуация, когда СССР мог оказаться в состоянии войны одновременно с Германией, Польшей, Англией, Францией, Румынией и Японией, была вполне реальной. Заключать договор без пункта, отсутствие которого вело к столь кошмарной перспективе, могли только идиоты, которых в руководстве СССР тогда не было.
Многие в Европе тогда прикидывали, с кем и в какой кампании они будут ощипывать одинокий Советский Союз. Вполне вероятно, что финны на переговорах с СССР отказывались от весьма выгодных для них предложений и упорно вели дело к войне именно по этой причине: рассчитывали урвать свой кусок, когда у СССР начнутся крупные неприятности. И только этим можно объяснить абсурдную позицию поляков, которые, видя неизбежность немецкого нападения и неготовность к войне Англии с Францией, отказались от помощи СССР, оставаясь один на один с Германией.
Таким образом, Польша пропустить советские войска категорически отказалась. Но даже при всей упертости польской шляхты, определяющейся ее патологической русофобией, все же преодолеть ее сопротивление в той ситуации было вполне возможно. Если бы Англии нужен был тот договор, о котором она говорила в Москве, то она могла вынудить Польшу быстро решить вопрос –