«Боги ниспослали мне приветствие! Пометили… эээ… отметили меня», – проникся император знаком свыше: знал, как толковать Божественное.
Будто бы вторя или подражая смоковницам, вспыхнули собственным цветом и оливы.
Филипп Араб зажмурил глаза: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»
Но стоило ему опять приподнять веки, как буйство весенних красок прекратилось – словно ничего не было.
Неужели почудилось? Не сходит ли он с ума?
«Клянусь смоковницей и оливой, они цвели, как весной!» – занервничал мужчина, заёрзав в седле и отрываясь своими пятками на жеребцовых боках.
Прищурился – без толку: не было цветения.
Ещё раз – тот же отрицательный результат. Хоть всю растительность в округе уничтожь!
Римский народ, как будто намекая на скорейшую сытную обильную пищу и зрелищное развлекательное шоу, никак не унимался:
– Да здравствует император! Ave Caesar! Ave Augustus!
«Я на поле боя добыл диадему и пурпурный плащ. Легионы императором меня уже провозгласили. Теперь надо понудить к этому римский сенат. Вернее, тихим добрым словом убедить его членов в неизбежности произошедшего. Пряником! Впрочем, коли не убедятся, то, чего уж лукавить, и понудить. Кнутом! Бичом! Поркой! Упали – отжались! А если не понудятся, то и повыгонять. Проветрить и почистить сей орган от затхлости, плесени, пыли, грязи и скверны… языческой! Разжалую упрямцев… эээ… да хоть в рядовые легионеры, как это делаю со своими нерадивыми офицерами… Да, собственно говоря, и куда эти родовитые мажоры-бездельники денутся?! Стоит мне явить им себя, возлюбят меня, как миленькие. У меня авторитет! И харизма – ого-го какая! Кроме всего прочего, я же им всем только добра желаю! А от добра добра не ищут! Per aspera ad astra! Через тернии к звёздам! Sic itur ad astra! Таков к путь звёздам! Тернист, извилист и неказист…»
Будучи уроженцем провицнии Аравия и обладая о внутренней жизни Рима и его верхушки лишь теоретическими познаниями, напитавшись сплетнями и слухами из уст советников, советников-наушников, просто наушников и наперсников разврата, в своих мыслях Филипп явно приукрашивал и переоценивал родовитость и мажористость нынешней плеяды сенаторского сословия. Даже коренные римляне в …дцатом поколении стали как допотопный воспринимать тот период истории, когда один из сенаторов заявил: «