Гарлева сидела ближе всех к родителям, лениво перебирала ненавистными спицами, и слушала их беседу.
Урсольд со злобой говорил:
–Этому человеку нравиться творить зло. Он не ведает ни угрызений совести, ни сомнений.
–Но ведь графу позволительно всё,– уверенно возражала Дода.
–А про суд Божий вы с графом не забыли? Роберт-Дьявол готов разрушить всё мироустройство, существовавшее до него, для установления своего жесточайшего гнёта.
–Граф – помазанник Божий,– упрямо твердила жена,– Что хочет он, значит, угодно Богу.
–Беспросветно и дико среди тупости и насилия,– вздохнул отец.
–Зачем же ты впустую треплешь языком перед тупой бабёнкою?– обиделась Дода,– Сидишь и завидуешь отваге и богатству графа.
–Кто? Я завидую? Да я верю Священному писанию, где в Ветхом Завете говорится: «Не завидуй славе грешника, ибо не знаешь, какой будет конец его дел». Ведь всех Иродов Бог наказывает.
–Папа, а кто такой «Ирод»?– подала голос Гарлева.
–Царь иудейский в Израиле был. Слыл жестоким и безжалостным. Даже последним его поступком было подписание смертного приговора собственному сыну Антипатру. Вот и умер Ирод, заживо съедаем червями.
Пожалев младшую дочь, отец отпустил её играть с куклами. Летом из белой глины девочка налепила медведей, уток, лебедей, человечков, раскрасила их соком ягод. Фигурки полежали под лучами жаркого солнца и затвердели. Домашние перебирали эти глиняные игрушки Гарлевы и дивились её смекалки и выдумке. Из соломы Урсольд связал ей большого, потешного человечка, которого она назвала: «сеньор де Орн» по названию крупной реки, что текла поблизости и впадала в Ла-Манш.
Глядя, как дочь воркует в окружении кукол, глава семейства полушёпотом смешливо спросил у жены:
–Почему девчонка играет в господ?– и он передразнил её голосок,– «Мсье Задира, сегодня Вы наказаны и не получите сладкого сока». «Сеньор Арман Флер де Орн, ах, какая у Вас блестящая новая кольчуга». Уж не валялась ли ты в стогах с Ричардом Вторым Добрым, папашей Роберта?
Бедная женщина выронила веретено.
Заплетающимся языком оправдывалась:
–Бог свидетель: это твоя дочь, Урсо.
–Да не бойся, дурочка, я шучу. Была бы дочь Ричарда Доброго – резала бы куклам головы.
Дода тихонько заплакала. Арно воспользовался моментом и стал путать нить на прялке.
Разглядывая её подурневшее лицо, муж размышлял: