Тело будто распалось на две части. Одна, омертвев, утопала в кровати. Вторая лениво возвращалась к жизни. Денис листал ленту большим пальцем и просматривал одним глазом. Он чувствовал, что процентов восемьдесят его черепной коробки занимает вчерашний день. Оставшиеся двадцать были бодры, строги, сосредоточены. Шевелиться совсем не хотелось – иначе почти наверняка запятнаешь чистоту двадцати липкой жижей восьмидесяти. Внутри вырисовывался какой-то перекошенный инь-янь.
Дела ждали на табуретке где-то возле правой ноги. Аккумулятор заряжен, острый краешек корпуса блестит в луче солнца с отвратительной трезвостью. Еще немного – и с телефона полетят назойливые маяки: «пост в 12», «мейл», «позвонить». А вот и первый! «Прибываю на вокзал в 14:15. Вагон 2. До встречи».
По телу пробежал разряд: не ожидал, забыл. Он рывком поднялся и сел в кровати. Жижа тут же поглотила оставшиеся двадцать. Конечно, это оказалось больно. Раз-раз-раз-раз… Отец должен приехать сегодня на обследование. Он напоминал об этом последовательно месяц, две недели, два дня назад. С извечной аккуратностью и обстоятельностью звонил; спрашивал, удобно ли говорить; затем интересовался, как дела; далее через извинительную конструкцию предлагал денег («сынок, на жизнь-то хватает?»); наконец, говорил, что приедет ровно через… Да, сегодня. Через полтора часа.
Раз-раз-раз-раз. Теперь надо как-то разгребать дела, на ходу перекраивая сетку дня. Пока же любые логические цепочки утопали в жиже. Раз-раз-раз. Во-первых, аспирин. Денис спешно, почти лихорадочно сбрасывал одеяло, напяливал джинсы, засовывал ноутбук в сумку. Тем временем жижа вязко спускалась по телу, обволакивая каждую клеточку.
Бегая по квартире с куском пиццы в одной руке и стаканом, кристально пузырящимся волшебной пластинкой, он чувствовал легкий смрад внутри. Ему не терпелось очиститься от него: выпить, абсорбировать, удалить – и обновиться. Но с ширящейся досадой он все тверже понимал, что это не бодун. Это стыд.
Так было всегда. На стороне отца – непоколебимый, светлый, рафинированный порядок. На стороне Дениса – жизнь, то и дело ускользающая из рук и плюхающаяся в самые досадные обстоятельства. Граница между ними вырисовывалась с поразительной четкостью: не только по сути, но и в пространстве-времени.