Между тем, мы забываем о том, что гражданское общество это предпосылка правового государства, но никак не наоборот. Когда гражданское общество представляет собой тотальную «обломовщину» и отдает бразды правления определенной группе людей, исход не предвещает ничего хорошего. Сложно винить только кучеров нашего общества, нет, я ни в коей мере не защищаю их, но перекладывать всю ответственность только на них, это лукавить самим себе. Вручая вожжи кучеру, откидываясь назад и расслабляясь, мы никогда не встанем на правильный путь, левиафан немедленно затянет и искусит самого неприступного слугу народа.
Именно «мы», я причисляю себя к этой обломовщине, потому что и я пока таков, ничего не могу выразить вне своего сознания, мое бессилие не пускает меня в действительность, мучаясь и изнывая, я опять ничего не могу предпринять для претворения идей в жизнь. Но во мне начала зарождаться надежда, это уже хорошо, быть может, завтра я начну свой путь, а сейчас… сейчас я не готов. Да, пожалуй, завтра.
27 сентября
Какой-то заядлый трудяга и бесконечный энтузиаст говорил о необходимости писать хотя бы по странице в день, стараясь соблюдать это правило, он исторг из себя приличное количество толстопузых томиков. Хотелось бы взять пару уроков у этого гения. Мысли плохо чувствуют себя, обретая форму, они сразу теряют свою гибкость и подвижность, при нанесении их на бумагу, будто камень тонут в морской пучине. Я уже молчу про передачу их другому человеку. Ох! Сколько мыслей ежедневно погибает, разбиваясь о чужое сознание… слово – это коварная субстанция, постоянно пытается исказить смысл идей, а некоторые мысли посредством придания внешней формы и передать нельзя. Мне сразу вспоминается следующее высказывание: «Как жаль, человече, что для обмена мыслями мы должны прибегать к условиям такого скверного и вороватого комиссионера, как слово, – он крадет все ценное и лучшие мысли портит своими магазинными ярлыками». В таких-то условиях писать по странице в день, что за чудо!
Теперь я понимаю муки Пруста, который все время откладывал написание своей книги, отвлеченно мне казалось, что нет ничего проще, чем взяться и начать заниматься этим делом. Действительно, что здесь сложного, всего-то надо осмыслить свой жизненный опыт и попытаться донести его до другого человека. Я в полной мере удостоверился и в истинности высказывания Ницше: «один ищет акушера для своих мыслей, другой человека, которому он может помочь разрешиться ими; так возникает добрая беседа». Как же мне нужен, этот чертов акушер! Но позвольте, какое все-таки поразительное сравнение: человека вынашивающего мысль с беременной женщиной, родовые муки вполне сопоставимы с муками человека рождающего мысль. У него также бывают ложные схватки, вот он, кажется, поймал эту плутовку и начал обрисовывать ее черты… ах, нет! Показалось! Он бросает скомканные или разорванные в клочья листы в камин. Акушер, где же ты ходишь? Самостоятельно заниматься таким делом, крайне сложно и неприятно, приходится делать себе своеобразное «кесарево», выворачивая свои внутренности наружу, и ища в них ту заветную идею, которая не дает тебе покоя.