– Что-то совсем не узнаю я тебя, Эрни!
Старик что-то искал в недрах буфета. Когда он разогнулся, в его узловатых руках покачивалась пузатая бутылка зелёного стекла. Таким же неуверенным шагом он дошёл до шкафа, вытащил пару стаканов, оценивающе посмотрел сквозь них и, поставил на стол, плеснув в них по приличной порции тёмного напитка из бутылки. Один он протянул Августе, та помедлив, брезгливо повертела его в руках.
– Твоё здоровье, Августа, – произнёс он и залпом осушил стакан.
– И твоё, Эрни, – ответила она, немного пригубив. – Теперь рассказывай, что такого стряслось, если ты сам на себя не похож.
– Не люблю я жаловаться. Видимо, не с той ноги встал. Как проснулся ночью, выглянул в окно, и так эта серость надоела! Маяк этот проклятущий. Сижу тут, как краб в панцире, как килька в банке, только в окошко поглядываю да лампы и зеркала чищу, чтоб маяк ярче горел. А кому это надо? Мне? Да ничего мне не надо. Рыбаки вон неделями в море не выходят, шторма пережидают. И какого ляда мне напрягаться?
– А с чего это ты посреди ночи проснулся? – со всей серьёзностью спросила Августа.
– Да сам не знаю. Защемило что-то в груди, как доской по голове огрело, и главное – мысль паршивая в голове свербит: а зачем все это надо? Так и просидел почти всю ночь, обдумывал. Поднялся на маяк, смотрю – тускло горит. Вроде горит, а мглу не рассеивает. Я его чистил, чистил, лампы мыл, зеркала протирал, ничего не помогло. Под утро замёрз, плюнул на это дело, спустился на кухню, откупорил бутылку. А тут и вы нарисовались.
– Говоришь, тускло горит? Тьму не рассеивает? А вчера?
– Вчера-то, нормально. Как подменили его… И меня заодно, – уже шёпотом добавил Эрни.
– А камин когда погас?
– Да я точно не помню. Ночью и погас, пока я спал. А как проснулся, мне не до того было.
Бабушка встала и хлопнула в ладоши, когда она начинает действовать, перечить ей не стоит:
– Надо развести огонь в камине, а то зябко. Мартин, сходи во двор за дровами, сейчас разведём огонь, и станет лучше.
Мартин знал, что дрова Эрни хранит с подветренной стороны маяка, под навесом. Он накинул куртку и вышел. Тут же под ноги ему бросился ветер. Мартин пошатнулся, но, едва обогнув маяк и спрятавшись от ветра, он сумел набрать полную охапку дров из аккуратной поленницы. Возвращение потребовало от него немалых усилий: как только он показался из-за угла, тотчас был атакован порывом ветра, норовившим забросить ему за шиворот как можно больше снега. Не обращая на это внимания, Мартин добрел до двери и толкнул её ногой. Дверь распахнулась.