Как бы то ни было, в Нижней Канаде выступления франкофонов вылились в настоящее восстание. Одним из его руководителей стал лидер националистического движения Луи-Жозеф Папино (Louis-Joseph Papineau), чьим именем сейчас названа одна из улиц во французской части Монреаля. Восстание, получившее название «восстание Патриотов», было подавлено властями, на чьей стороне, разумеется, выступили регулярные войска, подчиняющиеся Британской короне.
Однако восстание 1837 года стало лишь прелюдией к дальнейшим событиям, в результате которых Монреаль потерял свой столичный статус. Весной 1849 года, то есть почти двенадцать лет спустя, правящее либеральное правительство внесло в Парламент законопроект, согласно которому должны были быть выплачены убытки, понесенные некоторыми жителями франко-канадской части провинции во время восстания Патриотов (общая сумма достигала ста тысяч фунтов). Возмущение этим законом, подписанным генерал-губернатором, захлестнуло Монреаль, большинство населения которого составляли консерваторы-лоялисты, то есть приверженцы английского правления. Как сформулировали свою мысль представители консерваторов, этот билль является «революционной мерой, беспрецедентной в истории цивилизованных наций, по которой победившие защитники трона должны будут платить проигравшим восставшим».
Тем не менее, закон был принят депутатами, что дало толчок восстанию взбунтовавшихся горожан, которые приступом взяли здание Парламента, круша все на своем пути. Число бунтовщиков достигало полутора тысяч человек, а в их первых рядах находился известный горожанин Альфред Перри, занимавший в то время должность начальника пожарной службы города. Как бы в насмешку во время штурма начался пожар, и деревянное здание Парламента выгорело дотла. Следует отметить, что подчиненные главного пожарного Монреаля отказались идти за своим боссом и пытались бороться с огнем, хоть и безуспешно: пожарные шланги были перерезаны, а подходы к зданию перегорожены баррикадами.
Спустя четыре месяца, когда волнения поутихли, арестовали подозреваемых в поджоге Парламента, и горожане вновь вышли на улицы. Арестантов отпустили на поруки, но толпу уже было не остановить – она направилась к дому генерального прокурора Луи-Ипполита Лафонтена (Louis-Hippolyte LaFontaine), который представлял злополучный закон для обсуждения в Парламенте. Произошел самый настоящий штурм здания, и лишь успевшие придти на помощь военные спасли прокурора от возможной гибели. В городе снова начались погромы и поджоги зданий. Потребовалось немало времени и усилий, чтобы страсти улеглись.