А белый дом – хатка-мазанка – куда ему до президентских покоев. И всадник, скорее всего, принес плохую весть – где уж мечтать о хорошей! Хорошие вести можно лишь выдумать – выдуманное не бывает плохим.
Значит, я вместе со своим домом – хороший.
И неинтересный… Ибо «один путь открыт – путь порока». И все идут по нему, и все счастливы оттого, что идут по нему. А праведники? Что праведники? Они лишь верстовые столбики и запрещающие знаки, на которые никто не обращает внимания.
Я никуда не иду. Мне приятнее быть там, «между двух рек». Я никуда не исчезну, но и никогда не появлюсь…
Как тяжело время перешагивает за полночь!
«Вы всю жизнь заботились о душе и совсем забыли про тело». Я знаю, что так оно и есть, и что это – неоправданный выбор.
И зачем я выстроил себе этот дом? Для тепла ли? Не знаю…
Шум падающих листьев – вечная музыка уходящего. Кто унаследует сон? На чьих ладонях будут таять снежинки?
Все преходящее – застывает, становится зимой, становится стеклом. Дым от печной трубы стоит столбом – к морозам от Рождества к Сретенью.
Вот и все, пожалуй…
И стоит ли мне удивляться тому, что снова сижу один на кухне, за старым столом, укрытым порезанной клеенкой, пью вчерашний чай и уже ни о чем не думаю. Смотрю на неприветливых прохожих, что спешат на работу и в магазин, на ярко-красную машину с екатеринбургским номером…
Жаль, что у меня нет такой машины. Стало быть, и ехать никуда не надо – смотри на кофейные обои и пиши…
…Я становлюсь нудным и ворчливым. Мое старенькое кресло скрипит, и в печи едва теплы угольки, и шкаф, навалившийся на стену, печально глядит пустыми полками. Все хорошо…
Да, быть может…
«Вам что-нибудь нужно?» – «Нет, ничего не нужно».
И в руках у меня томик Бальмонта, с загнутым уголком на стихотворении о надменной красавице…
Это все оттуда…
Мне не интересен адрес – на почте не принимают мои письма…
…И я даже не знаю, зачем пишу вам. Смешно. Смешно и больно. И глаза предательски слезятся от ветра. Что я могу сказать вам? Несколько слов о любви – нужны ли они, когда уже все предрешено; или говорить ни о чем – тогда какой смысл в моем письме?
Мне страшно думать о вас в промокшую сентябрьскую ночь, когда под ногами – грязь; и с неба что-то неумолимо падает – сырое и мелкое – и ветер несет это сырое и мелкое по безлюдным тротуарам, сдувает с плоских крыш и туманит свет фонарей.