Когда он подумал о старике и о том, чтобы почтить его память, то поймал себя на мысли, что никакой памяти о старике и нет.
Арне остановился у дороги в одной из портовых таверн Арендала. Узкие улочки спускались и поднимались, скрываясь за горизонтом. Поблекшие дома прижимались друг к другу, рыболовных сетей в них было больше, чем жителей. Арне достал несколько монет, которыми от него откупился военно-морской флот. Он заказал себе выпить – чтобы утопить досаду и горестные воспоминания. Он так и не вернулся в Омли.
Словно беспокойный дух, Арне появлялся и исчезал на самых грязных и мрачных постоялых дворах, сидел за бутылкой, терзаемый мыслями и жалостью к себе. Иногда кто-нибудь истово принимался его утешать. Он не боялся показывать свое опаленное лицо – чужое мнение для него ничего не значило. Напротив, он, казалось, наслаждался ужасом тех, кто решался взглянуть на него. А возможно, ему просто нравилось снова – пусть и ненадолго – оказаться в обществе.
В конце концов его стали назвать Немым, хотя он и мог разговаривать, только не слышал, и считали неотъемлемой частью таверн, подобно непристойностям и ругательствам.
Первые дни 1814 года Немой проводил в худшей таверне в порту. Как раз в то время, несмотря на Кильский договор, по которому Норвегия окончательно перешла к шведской короне, в Эйдсволле зарождалось стремление к национальной независимости и конституции – в духе Руссо, Локка и Монтескье. Идеи о свободе проносились как внезапный ветер – новые и смелые. В Арендале недавно создали гильдию торговцев, и ее участники ратовали за строительство маяка на входе в порт. Они считали, что маяк придаст городу больше значимости, будет способствовать мореходству и укрепит национальный дух, который сильно ослаб за время последней войны и четырех веков опостылевшего датского владычества. До сих пор маяком у побережья пролива Галтесунд служило каменное сооружение на вершине лесистого холма, построенное больше полувека назад. Этот маяк работал на угле, и его свет был слаб, едва различим уже на расстоянии полумили. А риск пожара, наоборот, слишком велик.
Место для будущего маяка выбирали долго. Моряки обошли все окрестные острова и неприступные каменистые выступы, омываемые волнами, обдуваемые ветрами. В конце концов выбор пал на Шрам – безымянный клочок суши в четверти мили от городского порта. Но из-за неровной поверхности острова и отсутствия четкой береговой линии строительство пришлось отложить и поначалу сделать из гидравлической извести насыпь длиной двадцать метров. Это обошлось в значительную сумму – тысячу риксдалеров. Зато теперь у острова появился причал, и вода у его берегов стала спокойной.