Ив осторожно направилась вдоль сцены в поисках места, откуда она могла бы видеть лорда Риверса и при этом не попадаться ему на глаза. Она подошла к прилавкам с едой, и ноги уперлись в пустую скамью. Место было идеальным, Ив села. Джей стоял к ней спиной и снова беседовал с продавцом.
– Хочешь узнать свою судьбу?
Ив вздрогнула, услышав сиплый голос. Напротив нее за столом сидела смуглая женщина. Изрезанное морщинами лицо было обращено в сторону Ив, но затянутые серой пеленой глаза глядели куда-то вдаль – женщина была слепа. На плакате рядом с ней был изображен глаз в треугольнике, а под ним подпись: «Прорицательница судьбы». Сама того не ведая, Ив подсела к гадалке.
– За четверть суверена я тебе погадаю, – предложила женщина.
Ив не верила в предсказания судьбы, но уходить с такого удачного места не хотела.
– Хорошо, погадай.
Ив не нашла в карманах медяков и кинула на стол три серебряные монеты, которые тут же исчезли в рукаве у гадалки. Сумма получилась больше запрошенной, но Ив это не волновало.
– Дай мне свою руку, дитя, – попросила женщина.
Ив протянула руку и посмотрела на Джея. Он по-прежнему болтал с продавцом и изредка поглядывал на акробатов: те уже жонглировали горящими факелами.
Пальцы гадалки защекотали ладонь, и до Ив донесся тихий смех.
– Ты слепа, – заявила гадалка.
Ив с недоумением повернулась. О ком она говорит? Уж, не о себе ли?
– Да, слепа, – повторила прорицательница, и ее мутный взор застыл на лице Ив. – Ты неспособна увидеть свой путь. Друг, которому ты поверишь, тебя предаст, а враг – поможет. Но и тогда ты не сможешь понять, кто тебе друг, а кто враг. А прозреешь ты, когда солнце на небе перестанет вставать и садиться.
– Что за чушь! – воскликнула Ив и выдернула руку.
– Это твоя судьба, дитя. И она уже начала исполняться.
Гадалка вновь разразилась хриплым смехом. Ив вскочила на ноги, чуть не опрокинув скамью, и как раз вовремя: Джей оставил на прилавке монеты и направился в город. Растолкав толпу, Ив поспешила за ним. За спиной еще звучал смех гадалки.
Улицы от площади расходились пятью лучами в разные стороны. Джей выбрал центральную. Люди там праздновали с не меньшим задором: пели, гуляли, веселились. Гремели шутихи, летел серпантин. На перекрестках в кованых урнах ревело пламя, повсюду горели огни. Свет фонарей метался в темных окнах домов, рассыпался искрами на бронзовых вывесках, ложился на булыжники мостовой. В небе разливалось сияние взошедшей луны.